И вот на этом фоне происходит событие, совершенно непонятное для всех нас. На лидере «Ташкент» в Севастополь проследовал генерал с предписанием командующего Закффронтом: сменить Петрова. Ничего не скажешь – сильный военачальник, уже крепко повоевавший, Герой Советского Союза, генерал-лейтенант.
Другой на месте Октябрьского воспользовался бы удобным случаем и расстался с ершистым подчиненным, на законном основании, не будучи втянут в интриги. Но вот тут-то во всем блеске проявились партийность, благородство, высокопорядочность Филиппа Сергеевича Октябрьского. Да, между ним и Петровым уже пошли разногласия. Младший, в вопросах теории и практики, защищая свое мнение, перечил старшему, порой в недозволенной форме, проявляя самолюбие. Ну и что ж, Октябрьский не мог не видеть, что Петров отстаивает правое дело, которому они оба усердно служат, цель борьбы у них общая. И Октябрьский ставит себя выше мелочности – злорадства, мести. Это недостойно его лично, как человека, занимающего высокий пост. Он решает отстоять Петрова, хотя и преемник – достойный военачальник.
И Октябрьский посылает прочувствованную радиограмму в защиту Петрова человеку очень занятому крупномасштабными делами, от которого исходила инициатива этой замены. Нужно было обладать горячим чувством справедливости и большим гражданским мужеством, чтобы по такому делу обращаться к самому Сталину и отнимать у него время по вопросу, им же решенному. Редко кто тогда на такое решался.
И сейчас мне доставляет большое удовольствие изложить это обращение, написанное лично Октябрьским, ибо оно сверхнеобычно для того времени. Думаю, что такое полезно и приятно почитать всякому, воспринимая как урок благородства.
«Экстренно. Москва. Товарищу Сталину. По неизвестным для нас причинам и без нашего мнения, командующий Закавказским фронтом, лично совершенно не зная командующего Приморской армией генерал-майора Петрова И.В., снял его с должности. Генерал Петров толковый, преданный командир, ни в чем не повинен, чтобы его снимать. Наоборот, Военный совет флота, работая с генералом Петровым под Одессой, а сейчас под Севастополем, убедился в его высоких боевых качествах и просит вас, товарищ Сталин, присвоить Петрову И.Е. звание генерал-лейтенанта, чего он безусловно заслуживает, и оставить его в должности командующего Приморской армией. Ждем ваших решений. Октябрьский. Кулаков»
[34]. Тут Филипп Сергеевич слукавил – он ведь четыре дня тому назад в Новороссийске, вместе с командующим Закфронтом, читал телеграмму Сталина, в которой указано о замене; немедленно направить в Севастополь крепкого общевойскового командира. В этом и состояла рискованность такого обращения. Его авторы сделали вид, что это все идет от командующего Закфронтом. Наивный ход и святая ложь, которой есть полное оправдание, во имя чести человека.
На второй день было получено приказание: Петрову продолжать командовать армией. Но Октябрьский мог нарваться на неприятность за попытку опротестовать решение начальства. Но его ничто не остановило, и он отстоял Петрова. Да перед кем! Вот в этом весь Октябрьский: честный, благородный, мужественный, не терпевший несправедливости, не признававший мести, ценивший военные доблести в человеке.
Только вот этот один штрих к портрету Ф.С. Октябрьского вызывает восхищение и обязывает нас быть снисходительными к некоторым неровностям в характере Филиппа Сергеевича. Этот случай еще раз подтверждает, что Октябрьский – сильная личность.
Кто знает, вошло бы в историю имя Ивана Петрова, если бы Октябрьский проявил покорность и смирился бы с несправедливым решением или, еще бы хуже, воспользовался им в низменных целях. Думаю, что после снятия с высокого поста в осажденном городе, да еще самой Ставкой, уже никто не выплыл бы наверх. И потеряли бы человека, вклад второго в защиту Родины стал весьма весомым. В судьбе Петрова роль Октябрьского неоценима.
Бывший начальник штаба Приморской армии, в будущем Маршал Советского Союза Н.И. Крылов сделает честную запись в своей книге «Огненный бастион» (с. 204): «Я сознательно привожу полный текст телеграммы Сталину, дабы отдать должное Филиппу Сергеевичу Октябрьскому, хотя отношения у него с Петровым были сложными, срабатывались они не легко».
К величайшему сожалению и прискорбию для И.Е. Петрова, это происшествие оказалось испытанием в его жизни.
Вот как бывало в истории крупных военных деятелей не раз, когда их восхождение чередовалось со спадами, связанными, скорее всего, с их характером. Иван Ефимович, говоря откровенно по-человечески, стал просто трагической фигурой. Обладая завидным военным талантом, заслуженно в будущем трижды возглавит фронт, объединения, будет трижды освобождаться – то ли за незначительную промашку объективного характера, то ли по недоразумению, то ли не задумываясь о последствиях личного порядка. И все-таки было видно, высоко ценили его полководческие данные и питали к нему уважение – он закончит войну на главном направлении, и его имя мы будем многократно читать в благодарственных приказах Верховного Главнокомандующего. Своим восхождением на высокий пост командарма Иван Ефимович обязан не только своему безусловно большому, военному дарованию и подвигам своих воинов, но и тому, что он связал свою судьбу с флотом, где он был замечен адмиралами – командующими обороной городов-героев, возвышен, а потом и защищен от нападок своего же сухопутного начальства и представлен Ставке в таком образе, что его взяли на заметку, приняли во внимание аттестацию Октябрьского при дальнейшем назначении.
Но во взаимоотношениях с Октябрьским Петров, оставаясь высокопорядочным человеком, руководствовался не столько личными факторами, сколько высшими интересами с их высокими принципами.
Жизнь сложна. Сложны взаимоотношения людей. А на войне, особенно на уровне, где решаются судьбы тысяч и миллионов, а порой и всего нашего дела, там отношения могут обостряться до крайности при решении принципиальных крупноплановых вопросов, и ничего удивительного, если они выплескивались через край. И тут надо уметь не губить взаимоотношениями общее дело. Длительная защита Севастополя показала, что оба военачальника, преодолевая размолвки и недоразумения личного порядка, мудро вели дела, которые сами за себя говорят.
И все-таки втайне, про себя я – прав или не прав – считал тогда и считаю сейчас, что лучше поступили бы, если бы всю сложившуюся, отработанную, оправдавшую себя успехами одесскую боевую организацию полностью перенесли в Севастополь, во главе с бывшим руководством обороны Одессы, уже сработавшимся и притертым до мелочей, то есть Жукова, Петрова, Воронина, Шишенина, Крылова. А Октябрьский, находясь на Кавказе во главе флота, осуществлял бы боевое обеспечение защитников Севастополя. Собственно говоря, Октябрьский это и предлагал в самом начале. Но это только из области мечтаний и утерянных возможностей.
А пока усилиями советских воинов, под руководством Октябрьского и Петрова, над Севастополем, в далеком вражеском тылу, реяло Красное знамя нашей Родины. И теперь уже стала меняться роль Севастополя, цель его удержания. Когда-то она в первой задумке была ограниченной: защищать Главную базу флота. Но ведь таковой с начала ноября фактически стала Потийская база.
