Вот и теперь Чирков оставался верен себе. Несмотря на жестокие атаки вражеской авиации, он прорывался с Кавказа в блокированный Севастополь. А когда поврежденное судно начало тонуть, Андрей Иванович, следуя веками освященным традициям и морским законам, не сошел с капитанского мостика и погиб, а часть экипажа была спасена судами охранения. В Аллее Славы парка Шевченко в Одессе увековечен подвиг славного капитана Андрея Ивановича Чиркова памятной доской. В конце апреля начальник штаба флота контр-адмирал И.Д. Елисеев сообщил нам свое решение: в связи с усилением противником блокады Севастополя с моря авиацией и торпедными катерами и уменьшением ночного времени грузовые тихоходные транспорта не направлять в Севастополь с боеприпасами и грузами, а использовать только быстроходные пассажирские теплоходы. А их осталось мало: помимо двух крупных – «Абхазия» и «Грузия» (капитаны М.И. Белуха и В.А. Габуния) – еще несколько средних, и среди них «Сванетия» и «Чехов», которыми командовали И.С. Беляев и З.В. Соболев.
Но не только на переходах гибли суда. Противник, штурмуя Севастополь с суши, приблизился с севера к Северной бухте и усилил артобстрел кораблей в бухтах, а с воздуха приступил к полному разрушению города и, прежде всего, уничтожал все, что было на воде. Были потоплены почти все плавсредства, в том числе и мощные буксиры СП-3 и СП-5, которыми командовали Г. Фалько и В.С. Ершов. А когда в Севастополь были посланы с боеприпасами быстроходные теплоходы «Абхазия» и «Грузия», под командованием М.И. Белухи и М.И. Фокина, то они, охраняемые эсминцами «Бдительный» и «Сообразительный» (командиры А.Н. Горшенин и С.С. Ворков) и тральщиками К.С. Белокурова, И.В. Коровкина и В.И. Царевского, на переходе отбились от врага, а в Севастопольской бухте были потоплены массированными ударами авиации противника.
Еще в январе наши войска были выбиты противником из Феодосии. И Крымский фронт держал оборону у основания Керченского полуострова. Огромную массу войск надо было питать пополнением, оружием, боеприпасами, и флот организовал мощную морскую коммуникацию в Керчь. И сюда пошли и крупные, и малые суда, среди них «Адлер», «Червоный казак», «Кубань», «Петраш», «Егурча», «Севастополь», «Сызрань», «Днепр», «Буг», «Стахановец», «Белобережье», «Спартаковец» и танкера с горючим. Под непрерывными ударами авиации противника их водили С.А. Бублик, В.В. Белоконенко, И.А. Кожухарь, Ф.С. Буров, Г.И. Рослик, Э.П. Амеров, А.Я. Божченко, Н.П. Говоренко, Д.Л. Шквыря, С.В. Котляров, В.А.Калинин, В.Ф. Кудинов, И.Г. Шонин, К.Т. Ильченко, Г.Т. Яковлев. В охранении этих транспортов задействовали все малые охотники дивизионов К.Н. Самойлова, Г.И. Гнатенко, П.И. Державина Потийской и Туапсинской баз, под командованием старших лейтенантов Г.А. Акимова, В.П. Бондарева, А.М. Ванина, А.И. Закииного, М.Ш. Кауфмана, Ф.И. Коренного, Я.Ф. Неверова, Я.В. Портянко, Н.М. Рудмана, В.М. Торопкова.
Я просто перечисляю наименования судов и кораблей, их капитанов и командиров, не имея возможности описать каждый их поход, на это потребуются тома. Это был сплошной бой-поход, полный драматизма на всем пути следования конвоев, и надо уметь представить себе морскую специфику такого боя. В трюмах судов тысячи тонн боеприпасов, а на палубах войска – люди со всеми их переживаниями, не могущие применить себя в этом бою, они созерцали все происходящее, будучи не способными ничем помочь. А часто при взрыве бомбы у борта их окатывало водой и засыпало осколками, и они инстинктивно шарахались к другому борту, и экипажу судна, отстреливаясь, приходилось успокаивать людей и руководить этой тысячной массой. Совсем трагично было, когда от судно тонуло. Тогда море становилось братской могилой неизвестных солдат и матросов. Конечно, не с каждым судном такое случалось, большинство было доставлено по назначению без потерь.
Уже длительное время все мы находились в ожидании: вот-вот наши войска Крымского фронта с Керченского полуострова и Приморской армии от Севастополя поведут наступление с целью изгнания врага из Крыма.
И вдруг в середине мая приходит печальное сообщение: противник сильным ударом взломал оборонительные рубежи Крымского фронта и начал теснить наши войска к Керченскому проливу.
С большим напряжением, с немалыми потерями Черноморский флот блестяще провел Керченско-Феодосийскую операцию, осуществив высадку многочисленных десантов, отмеченных благодарностью Ставки; затем были созданы морские коммуникации, перевезена огромная масса войск 44, 51, 47-й армий с вооружением, техникой, боеприпасами, продовольствием, для чего были мобилизованы все силы и средства флота, пароходства и гражданских организаций, вплоть до рыбацких сейнеров. А теперь, похоже, все это пошло прахом. Видно, некоторые наши военачальники только начинали учиться воевать. Да только наука такая дорого нам обходилась – большой кровью.
Меня экстренно вызвали на ФКП флота в Геленджик, приказав взять с собой справочные данные по составу и состоянию сил и средств базы. Я так понял, что речь будет идти о питании Севастополя, помощи Крымскому фронту, в том числе и эвакуации войск через пролив, а также об обороне базы. Так оно и было. Там я ознакомился с плачевным положением войск Крымского фронта, требовалось вновь поднять все малые средства и направить в Керченский пролив для обратной перевозки войск. И в Поти я послал приказание своему заместителю капитану 3-го ранга С.П. Петрову немедленно высылать катера и рыбацкие сейнеры.
Наштафлота Елисеев дал указание, что отныне основные перевозки в Севастополь будут осуществлять корабли эскадры, только они пока способны прорываться туда. И предупредил, что в ближайшее время задействуют подлодки для доставки в Севастополь боеприпасов, продовольствия и горючего, а чтобы выполнять совершенно необычную для них задачу, уже даны указания для их переоборудования.
Мне были даны подробные указания о совершенствовании ПВО базы, так как нужно ожидать налетов вражеской авиации на Поти с крымских аэродромов.
Возвращаясь через Туапсе, я навестил своего бывшего командира по Одессе контр-адмирала ЕВ. Жукова, который сейчас командовал Туапсинской базой. Мы вспомнили Одессу, защитой которой мы оба гордились. Он рассказал о боях под Севастополем. Расчувствовавшись, Гавриил Васильевич подарил мне нашу общую с ним фотографию, написав на ней: «Боевому другу товарищу Деревянко – в память об Одесской эпопее. Жуков. 16.06.42». Храню эту дорогую для меня реликвию, памятуя о том, что Г.В. Жуков всегда и у каждого воина высоко ценил прежде всего боевые качества, что своих фотографий с дарственными надписями зря не раздавал.
Вскоре мне довелось участвовать в Кутаиси и Сухуми в военной игре на картах с армейскими товарищами Закавказского фронта, связанной с возможной обороной Закавказья. После игры была проведена полевая поездка, точнее – горная.
Разбившись на две группы, мы двинулись к Кавказскому хребту.
Наша группа остановилась в селе Омаришара (у начала подъема на хребет), дальше на машинах ходу не было. Другая группа на повозках и верхом на лошадях двинулась на Клухорский перевал.
То, что я испытал на себе, увидел своими глазами, убеждало меня: даже здесь, в высоком предгорье, можно надежно обороняться и держать крепко рубежи, оседлав дорогу и тропы. Через три месяца это подтвердит весь ход событий. Что касается самого Клухорского перевала, то там, как мне показали на карте и рассказали вернувшиеся с перевала, можно одним усиленным батальоном с пулеметным взводом и двумя батареями малокалиберных пушек отбить любую вражескую силу. Ведь с одной стороны гора, а с другой – ущелье. Только в дополнение надо своих людей еще посадить на нависающую над перевалом гору, так как она может оказаться подвластной солдатам горной части противника.
