Батов принял это телефонное указание, как боевой приказ. Но приказ – не догма. Нас учили выполнять боевую задачу творчески. Изменилась обстановка – доложи. Нет возможности и времени на доклады – имей мужество и принимай решение на расширение своей задачи и даже меняй направление, если появился новый противник.
Через несколько дней обстановка на сухопутных фронтах резко изменилась не в нашу пользу, противник прорвался на сотни километров в глубь нашей территории. Фронт потребовал строить оборонительные рубежи на большую глубину. Это относилось и к Крыму. Но крымские дивизии продолжали находиться на степных просторах. Полученные указания наложили столь сильный отпечаток на деятельность комкора-9, а позже и командарма-51, что даже в изменившейся обстановке при появлении угрозы со стороны суши, когда уже была дана новая ориентировка против сухопутного противника, все равно готовили Крым к обороне со всех направлений – морского, воздушного и сухопутного – с одинаковым усилием и даже с противодесантным приоритетом.
18 августа прибывший командующий вновь создаваемой в Крыму армии генерал Ф.И. Кузнецов привез с собой директиву Ставки от 14 августа 1941 года, которая подтверждала старое, уже известное Батову: готовиться к обороне со всех направлений. И тут уже сам комкор, а теперь и заместитель командующего армией Батов, ранее усердно этим занимавшийся, на этот раз зароптал. По этому поводу в своих воспоминаниях генерал армии П.И. Батов писал:
«Затруднение, с которым столкнулся командующий 51-й армией, заключалось в основной директиве Ставки, где армии ставилась задача “не допустить противника в Крым с суши, с моря и с воздуха”. При той оперативной обстановке, которая сложилась ко второй половине августа на южном крыле Советско-германского фронта, вряд ли было можно по-прежнему ориентировать 51-ю армию на противодесантную оборону Опасность надвигалась с севера, а нам предлагали разрывать силы армии на оборону побережья, на оборону предгорных районов, на оборону перешейков. Начались поиски противника, угрожающего с моря… Чтобы не допустить воздушные десанты, перепахали часть аэродромов… Соединения рассредоточили по всей территории. Принцип массирования сил на Перекопском направлении, где была наибольшая вероятность вражеского удара, отсутствовал»
[18].
А почему преувеличивались десантные возможности немцев? На мой взгляд, потому, что мы не провели, точнее не успели провести, да мы и не имели достаточных сведений для анализа немецких десантных операций по захвату в 1940 году Норвегии с моря и в 1941 году острова Крит с воздуха, которые легко удались немцам из-за слабого противодействия и непатриотического поведения определенной части оборонявшихся.
Крым лежал на пути устремлений гитлеровцев на Кавказ. И мы понимали, что Крым может послужить трамплином германской армии при прорыве на Кавказ. Но почему непременно надо ожидать высадки крупных воздушных и морских десантов с целью захвата Крыма и держать дивизии у Керчи и Феодосии в ожидании этих десантов, при полном отсутствии данных на это? Не знаю, в какой степени враг подпитывал эту ложную посылку для отвлечения нашего внимания и наших сил на ложное направление, но стоило нашей авиационной и агентурной разведке обнаружить на южных прифронтовых аэродромах противника всего-навсего два-три десятка транспортных самолетов, а в черноморских вражеских портах с десяток небольших транспортов, как эти мизерные скопления сразу расценивались как подготовка противника к воздушному и морскому десанту в Крым.
Разведка ни разу не положила на стол нашему комфлоту или другому военачальнику аэрофотоснимки с сотнями транспортных и боевых самолетов на фронтовых аэродромах, или с десятками крупных транспортов и боевых кораблей в портах противника, не говоря уже о крупном десанте, необходимом для овладения Крымом. Оно и понятно. После понесенных тяжелых потерь в летних сражениях враг не мог не чувствовать, не видеть, что Крым – это не Норвегия и не Крит. Недаром же после первых наших ощутимых контрударов Гитлер запричитал: «Напав на Россию, мы открыли дверь в неизвестное».
В результате грозных предупреждений о десантах и указаний по ПДО все крымские дивизии были рассредоточены по всему Крыму и его побережью от Евпатории до Керчи. Такое положение сохранялось и в июле и частично в августе, до приезда командарма-51 Кузнецова.
По решению Ставки от 14 августа в Крыму развертывалась отдельная 51-я армия. В нее включались 9-й корпус и отдельные дивизии. Всего насчитывалось семь стрелковых и три кавалерийские, часть из которых только формировались и доукомплектовывались. Командующим армией был назначен генерал-полковник Ф.И. Кузнецов, человек с боевым опытом, его заместителем – генерал П.И. Батов, а командиром 9-го корпуса – генерал И.Ф. Дашичев. Командарм Кузнецов, прибыв 18 августа в Симферополь и ознакомившись с обстановкой, выразил неудовлетворенность разбросанностью дивизий по всему Крыму и побережью в ожидании мифических десантов. Он не согласился с дислокацией крымских войск, произведенной генералом Батовым. Командарм энергично взялся за исправление ошибок предшественников. Первым боевым приказом его было снять несколько боеспособных дивизий с противодесантной обороны побережья и полуострова и выдвинуть их на более угрожаемое северное направление. Две дивизии были направлены к Сивашу оборону южного берега залива возглавил командир 9-го корпус генерал Дашичев, одну дивизию поставили на Перекоп. Позже на Перекоп будут подтянуты лучшие части и здесь будет создана оперативная группа войск под командованием генерала Батова. В приказе командарма говорилось, что задача 51-й армии – не допустить противника на Крымский полуостров с суши, моря и воздуха.
Копия приказа сразу же пошла телеграфом в Генштаб. Командарм, обеспокоенный северным, сухопутным направлением, выдвинул туда три лучшие дивизии. Не оставил он без внимания морское и воздушное направления – это вытекало из директивы Ставки от 14 августа: оборонять с суши, моря и воздуха.
21 августа, когда нами уже был сдан Херсон и наши войска переправлялись через Днепр, в 51-й армии была получена телеграмма из Генштаба, в которой запрашивалось: целесообразно ли снимать на Перекоп 156 сд с Керченского полуострова и 106 сд с Евпаторийского сектора? Это была реакция на приказ Кузнецова о выдвижении войск на наиболее угрожаемое направление. Видно, считалось, что противник угрожает больше Керчи с воздуха, а Евпатории с моря, нежели Перекопу с суши, хотя войска противника окажутся здесь через три недели. Возможно, стремительные действия командарма вызвали в Генштабе недоумение, и Кузнецов был приглашен к аппарату. Ему сказали, что не совсем понятна сложная перегруппировка войск в связи с организацией обороны Перекопа и вызывает беспокойство ослабление обороны крымского побережья. Спросили: кем оно сейчас обороняется? Такой вопрос вполне понятен – он вытекал из директивы Ставки от 14 августа, в которой предписывалось оборонять Крым с суши, моря и воздуха. Командарм резонно ответил, что до тех пор пока Черноморский флот не потерял своего положения на море, противник внезапно появиться на побережье не сможет.
Командующий флотом Октябрьский, оперативно подчиненный Кузнецову в части обороны Крыма, был посвящен в эти перипетии. Беседуя с нами на приеме, он одобрительно отозвался о разумных действиях командарма по укреплению Перекопа войсками. Октябрьский в заключение сказал: надо только сожалеть, что командарм не пошел дальше, не усилил перекопское направление, что, кстати, в интересах флота, ибо оттуда ему шла угроза. Он ограничился выдвижением туда только одной дивизии, что было недостаточным, так как только для оборудования полевых укреплений на Перекопском валу требовалось две дивизии, а если принять во внимание необходимость создания еще промежуточных рубежей и ишуньских позиций, то туда следовало послать и третью дивизию. Но действия Кузнецова объяснимы.
