Мы приступили к усиленной тренировке береговой артиллерии к боям на суше. И тут я много полезного из одесского опыта подсказал начальнику артиллерии базы полковнику С.И. Маркину, в особенности по организации корректировочных постов для корректировки огня батарей по пехоте и танкам. Сергей Иванович являлся высокообразованным артиллеристом, с чувством высокой ответственности – он настолько преуспел, что уже через две недели доложил о готовности батарей к бою.
А вот с флагманским артиллеристом базы С.С. Макаровым мы начали организовывать базовые корпосты для корректировки огня кораблей эскадры на случай обороны города с суши. Эти корпосты – как и в Одессе – предназначались для постоянного пребывания на передовой, в боевых порядках батальонов. Человек он высокого долга, умный и энергичный, дельное схватывал на лету, быстро усваивал и претворял в жизнь, и порученное дело повел самостоятельно. Что касается кораблей эскадры, то у них колоссальный опыт борьбы за Одессу, Севастополь, Крым, и они находились в состоянии немедленного открытия огня по суше, в поддержку нашей армии.
В эту войну, войну континентальную, мы, моряки, все время находились рядом с армией, бились вместе с ней, так осухопутились, что стали завзятыми пехотинцами и полевыми артиллеристами, и начали забывать, что такое морской бой и романтика морских сражений. Да, так уж сложилась война, что надо было крепко поддерживать, повернув на сушу всю флотскую мощь – береговую и корабельную артиллерии, флотскую авиацию, морскую пехоту
А тем временем эскадра продолжала действовать в интересах армии. Наносила удары по крымским морским коммуникациям, питающим немецкую армию: атаковала конвои и обстреливала порты в Крыму, занятые противником. И проводилось это постоянно с большим риском для больших кораблей. В один из таких ночных набегов в районе Феодосии крейсер «Слава» подвергся массированным атакам торпедных катеров и самолетов-торпедоносцев. Попаданием торпеды у него была оторвана корма и повреждены винты. Это ведь тоже военное счастье: корму, как топором, отрубило сзади винтов, и они остались висеть на своих кронштейнах у переборки, сзади которой произошло попадание торпеды. Тут в совокупности действовали закономерности и случайности. Капитану 1-го ранга М.Ф. Романову удалось в борьбе за непотопляемость избежать тяжелых последствий и спасти крейсер. Под прикрытием истребителей и в охранении эсминцев он с большим трудом дошел до Поти. Тут на подходе мы встретили его своими кораблями, спасательными судами и буксирами и ввели в гавань.
И вновь – в который раз! – наш умелец, великий мастер, Иван Яковлевич Стеценко, начальник технического отдела флота, нашел выход из положения. Посоветовавшись с помощниками и корабельными инженерами, принял толковое решение. Отрезали корму корпуса недостроенного крейсера «Фрунзе» и приварили, приклепали ее к поврежденному кораблю.
Начинили ее необходимыми механизмами и приборами. И снова – в бой!
В связи с быстрым продвижением противника по Северному Кавказу и угрозой рассечения нашего побережья надвое комфлот решил быть ближе к наиболее опасному направлению и к своим корабельным соединениям и перевел свой ФКП из-под Туапсе в зону нашей базы, в район Сухуми. А вскоре меня вызвали на ФКП флота, и начальник капитан 2-го ранга В.И. Никитин познакомил меня с директивой наркома ВМФ о преобразовании Потийской базы в Главную базу Черноморского флота. Предложения по новому составу сил базы, согласованные с начальником оперотдела О.С. Чуковским, были одобрены наштафлота Елисеевым, и в адрес командира Гривной базы флота пошла директива ком флота. В базу включались 1-я бригада торпедных катеров капитана 1-го ранга А.М. Филиппова, с базированием в реке Хоби, возвращался дивизион канлодок Г.А. Бутакова и дивизион малых охотников Г.И. Гнатенко. А главное – в состав базы включены для усиления ПВО: второй зенитный артполк и эскадрилья истребителей и еще один подвижной дивизион береговой артиллерии на мехтяге. Наша база становилась еще более мощным флотским соединением; в связи с приближением вражеских войск к Закавказью в состав штаба базы были включены пять офицеров связи с передовыми армейскими соединениями, с постоянным нахождением в штабах этих соединений. И для них я тут же заполучил от начальника связи флота капитана 1 – го ранга Г.Т. Громова целое богатство – пять передвижных мощных радиостанций на автомашинах. В тот же день с начальниками отделов флота капитанами 1-го ранга Г.А. Коноваловым, В.И. Полищуком, и П. Алпатовым были подобраны офицеры и матросы для укомплектования радиостанций, и через два дня рации были у меня в штабе.
Тем временем обстановка на фронтах юга страны, близко затрагивавшая наш Черноморский флот, осложнялась для нас с каждым днем. На Сталинградском направлении 6-я немецкая армия и румынские дивизии форсировали Дон и, перенацелив сюда части 4-й танковой армии, рвались к Сталинграду, к Волге, угрожая нашим перевозкам горючего. Но стремительно нарастала другая, и более опасная, угроза перевозкам горючего для фронтов. А в это время русские продолжают ухитряться проталкивать на север свои нефтяные караваны. Для того, чтобы скорее пресечь это, враг начал наращивать усилия, массированное воздушно-минное наступление на главную магистраль нашей страны Волгу между Астраханью и Саратовым, чтобы немедленно, еще до подхода своих армий, остановить минами судоходство по Волге, скорее остановить наш моторный парк, прежде всего, авиацию и танки, и этим обезопасить свои наступающие авиацию и танки армии от ударов с флангов и с воздуха.
Подробнее о событиях на Волге мы узнали от начальника Главморштаба адмирала И.С. Исакова, посетившего нас, его дополнил нарком, посетивший флот в сорок третьем дважды, а в деталях меня познакомили бывшие в разное время начальниками штаба Волжской флотилии В.В. Григорьев и Н.Д. Сергеев.
Первые минные постановки на Волге вражеская миноносная авиация начала производить в июле, с началом битвы за Волгу, когда бои шли еще западнее Дона и самолеты летали над нашими войсками. А бомбардировщики и истребители начали бомбить и штурмовать в Северном Каспии и на Волге караваны нефтеналивных судов. Флотилия ввела конвойную систему, такую же, как у нас на флоте. До ледостава немцы поставят 342 мины, а в следующем году число их удвоится. Таких массированных минных постановок не видел ни один английский порт и Суэцкий канал.
На самой Волге и над ней развернулось такое же жестокое сражение, как и на суше, и за те же цели, которые Гитлер поставил и перед своими армиями.
Из подорвавшихся на минах и подорванных бомбами танкеров и нефтеналивных барок мощным потоком выбрасывался горящий бензин, он распространился течением по всей водной поверхности, сжигая все на своем пути, и, казалось, горела сама река.
Одно за другим взорвались четыре судна, каждое с десятью тысячами тонн бензина. Волга пылала как факел. Все это было ошеломляющим! Никто не ожидал именно такого крутого поворота в планах ведения войны противником, а главное – в таких чудовищных масштабах минных постановок, да еще морскими неконтактными минами. Мы тут же приступали к тралению магнитно-акустическими тралами, а чтобы суда с горючим не задерживались, направляли их обходными путями. Ни один наш флот не испытал такого мощного натиска врага таким хитроумным оружием, как немецкая парашютная, донная, магнитно-акустическая мина с многочисленными параметрами
[42].
