За эти просчеты был снят начштаба Закфронта, хотя мы ожидали большего – налицо тяжкая вина перед народом. Новым начальником штаба фронта был назначен генерал П.И.Бодин – я знал его, он был в начале войны (после М.В. Захарова) начштаба армии. Это был сильный штабист. Погибнет он вскоре в боях за Кавказ.
За сдачу перевалов без боя не меньше фронтового, виновно было командование 46-й армии: не вело войсковую разведку противника на северных склонах хребта и не выдвинуло свои войска на перевалы до подхода к ним противника. За что и было смещено.
Командующим 46-й армией был назначен генерал К.Н. Леселидзе (в будущем его именем будет назван город невдалеке от Гагры). Начальником штаба армии стал генерал-майор Микеладзе.
Так как помимо Клухорского перевала противником был захвачен рядом еще один важный перевал – Марухский и поскольку оба они располагались напротив Сухуми, штаб 46-й армии был переведен в Сухуми, ближе к местам боев на самых опасных направлениях прорыва противника, чтобы надежнее управлять войсками, откуда можно будет чаще выезжать в сражающиеся части на южных склонах.
Прорыв противника через перевалы в Закавказье настолько обеспокоил Центральный Комитет партии и Ставку, что сюда прибыли их представители с чрезвычайными полномочиями. Были проведены крупные организационные меры, укреплено руководство армии, мобилизованы коммунисты и комсомольцы и направлены на усиление частей, сражавшихся в горах.
Наша база территориально входила в полосу обороны 46-й армии и была оперативно ей подчинена, в связи с этим Микеладзе пригласил меня к себе с расчетами сил и средств базы и с Наставлением по противодесантной обороне базы, на торпедном катере через полтора часа я был у него в Сухуми.
Командование армией беспокоили и интересовали два вопроса, которые, по их мнению, требовалось досконально и четко отработать. Первый – чтобы к неприятностям на сухопутном направлении не заполучить большую беду с моря – ведь Абхазия от Крыма недалеко и противник, продолжая спускаться с гор, может попытаться высадить морской десант, в сочетании с воздушным, в тыл 46-й армии. Поэтому-то часть сил армии продолжает и сейчас охранять побережье вместе с флотом. И надлежало изучить этот вопрос, внести некоторые изменения в Наставление, усовершенствовать взаимодействие прибрежных дивизий с силами базы. Второе: какими силами – кораблями и батареями – база окажет содействие армии, прежде всего огнем морской артиллерии, и как можно будет организовать питание морем изолированной группы войск, которую противник, выйдя к морю, отсечет, отбросив к северу?
Вопросы оказались очень дельными и злободневными. Чувствуется, что новое командование армии крепко берется за дела, порученные ему, разумно их ведет. Прежде чем сесть за совместную работу, наштарм Микеладзе ознакомил меня с обстановкой в горах по своей рабочей карте. То, что наштарм лично ведет свою оперативную карту, сам по донесениям из дивизий наносит на нее обстановку, говорило о большом трудолюбии начальника штаба и его высокой штабной культуре. Карта всегда у него под рукой, и не требовалось по каждому случаю дергать операторов-направленцев с их карами.
На карте наштарма, с последними данными, обстановка на южных склонах оказалась еще более зловещей, чем на нашей карте штаба базы, по донесениям наших офицеров связи из дивизий. Почти со всех перевалов по дорогам и тропам на юг вытянулись стрелы, обведенные синим карандашом – острыми зубьями впились они в тело Грузии, Абхазии, Сванетии.
Мы уединились с Микеладзе и приступили к работе. Война сильно прессует время. Полночи нам хватило, чтобы переработать одни и составить другие оперативные документы. Михаил Герасимович оказался грамотным штабистом и подтвердил свое трудолюбие, все время без помощников – они только приносили ему нужные цифры, данные, отдельные расчеты, – сам работал с карандашом и бумагой над расчетами, составляя документы. Это важный показатель для каждого штабиста. А тут сам наштарм пишет, рассчитывает, сопоставляет, зачеркивает и вновь перерабатывает. Нет, на месте этот трудолюбивый и грамотный человек, что там говорить – задатки хорошие! И немногословен.
В ожидании Леселидзе присели на скорую руку поужинать, но к фронтовой чарке не притронулись, нельзя – впереди встреча с командармом.
За полночь из района боев на южных склонах самого опасного для нас Клухорского перевала возвратился командарм Леселидзе в очень мрачном настроении. Да и было от чего.
Генерал Леселидзе пригласил Микеладзе и меня к себе, мы доложили документы. Он сделал незначительные дополнения и одобрил их. И тотчас выехал в другой район боев на южных склонах Марухского перевала. Это тоже очень опасно. А мне предложено после доработки документов у себя и после подписи командиром базы представить их на подпись командарму, что и было сделано через день. И как-то спокойнее стало на душе – мы были готовы к любым неожиданностями.
Шли дни, полные тревожных сообщений о тяжелых боях в южных предгорьях Главного Кавказского хребта.
Но вот от наших офицеров связи А.Р. Конопатского, В.А. Панкратова, П.И. Гаюкова, Б.И. Вострова начали поступать донесения, в которых появились обнадеживающие слова: «С переменным успехом». Это для нас уже что-то значило.
Затем пришло экстренное сообщение: «Наше подразделение заброшено в тыл противника на Клухорский перевал». Это уже здорово.
Донесение от 10 сентября гласило: «Продвижение противника приостановлено». Приятная новость.
Еще веселее донесение: «Наши части проявляют активность и готовятся к наступлению».
А 18 и 21 сентября Б.И. Востров прислал из 394-й дивизии наконец-то долгожданные донесения: в районе Клухорского и Нахорского перевалов наши части наступают, теснят противника и закрепляются.
Отрадные вести в конце сентября прислал В.А. Панкратов из 20-й дивизии, наступавшей у Санчарского и Умпырского перевалов – в районе Гагра и Гудауты. Для нашей базы и всего флота это был большой праздник, ибо снималась угроза прорыва врага к Главной базе флота.
Если противник из-за нашей неповоротливости, неорганизованности в течение двух недель середины и конца августа захватил многие перевалы, то в середине и конце сентября наши войска уже сумели произвести перелом в нашу пользу. В октябре дела у нас еще больше улучшатся. Это является убедительным доказательством того, что если мы побеждали, поднимаясь снизу, то с еще большим успехом мы победили бы врага, карабкавшегося вверх к перевалам.
Пока шли бои в горах в полосе 46-й армии, очень осложнились наши дела севернее, в районе Туапсинской и Новороссийской баз, в полосе обороны армий Черноморской группы войск, где вражеские войска 17-й полевой армии продвигались к Туапсе, а Новороссийск почти полностью был захвачен, за нами оставался кусочек юго-восточной части города.
Для флота потеря Новороссийска была весьма ощутима – утрата прифронтового хорошего пункта базирования для легких сил флота.
Главная база получила от Военсовета флота новую задачу: организовать устойчивые морские коммуникации для пополнения и питания армий ЧГВ через Туапсе и Геленджик. Уже в сентябре – октябре предстояло доставить туда три дивизии. И к нам в Поти на помощь прибыли флотские руководители морских перевозок: Н.И. Литвиненко, Б.В. Барановский, И.И. Тарапунько. Но конечно же, помощь помощью, а основная ответственность и нагрузка легла на наш штаб, на начальника конвойной службы базы Я.В. Кузьмина и коменданта порта П.П. Романова – это были верные мои помощники по руководству морскими коммуникациями Главной базы. Кузьмин был преданным своему долгу человеком, безответным тружеником: день и ночь на ногах, в порту, на причалах и судах, всегда всех торопил с погрузкой, чтобы конвои вовремя выходили, он формировал конвои и провожал их в поход на север. Хорошую память о себе оставил в моем сердце Яков Владимирович. А Павел Павлович Романов был в прошлом году комендантом Одесского порта. Он большой знаток морских перевозок, организован в работе и отважен в боевой обстановке. В Одессе Романов показал себя стойким воином – ведь Одесский порт в осаде являлся морским фронтом обороны Одессы и под непрерывными ударами авиации и артиллерии противника.
