– У, какая! – Он потрепал девушку по бледной щечке. – Вам сразу начальственное кресло подавай.
– Там ведь скучно, должна же я чем-то компенсировать скуку?
– Ну, садись, садись… – И бухнулся сам, откинулся на подушки. – Могу другое теплое место подыскать. Адвокат – профессия гнилая…
– Просто вы не любите адвокатов.
– Не люблю. С тех пор, как начал работать в следствии. А разве не гнилая? Само слово, ты подумай, на какие части раскладывается: ад-во-кат. А кат – это был палач на Руси. Что же выходит? Во какой кат из ада! Или проще: адский палач.
– Да что вы сегодня так мрачно рассуждаете? Не похоже на вас.
– Ладно, рассказывай, какая нужда тебя привела…
Сима подробно изложила проблему и сопутствующие ей сомнения, показала фотографии, правда, непристойности не позволила читать, а в скупых фразах и общих чертах изложила содержание.
– Ну, факт отцовства не оспоришь, позже объясню – почему, – наконец сказал он, рассматривая фото Никиты. – Значит, этот молодой и красивый мужчина отрицает связь?
– Категорически. Скажите, это возможно, чтоб без него Яна зачала ребенка? Да, я знаю, некоторые сдают для искусственного оплодотворения… только Никита Кораблев утверждает: даже кровь не сдавал.
Дмитрий Данилович протянул в сторону руку, взял со стола коробку конфет, открыл и в приказном порядке предложил Симе:
– Ешь конфеты! Видишь ли, раз делают искусственное оплодотворение, то… все возможно, детка. Человек изворотлив, он бывает гениален как в науке, совершая великие открытия, так и в подлости, идя на тягчайшие преступления и придумывая новые способы их совершения, чтоб не засветиться, а получить максимальную выгоду.
– Вы думаете, Яна нашла способ… – Но способ добычи биоматериала для зачатия ее богатое воображение предоставило примитивный и в духе все тех же писем. Стало неловко и стыдно, словно дядя Дима подсмотрел ее фантазии, Серафима поспешила убедить его: – Это нереально!
– Я ничего не думаю и тебе думать не советую.
– Не поняла. Мне отказаться?
– Зачем? За работу неплохо платят? Берись. Не то время, чтоб бросаться заработком. А думать в моей трактовке означает – это заранее принимать чью-то сторону. Да, ты должна Кораблеву помочь разобраться, он тебя нанимает, но! Не забывай ни на секунду, что он может отказываться от факта отцовства, чтоб избавиться от забот и затрат на ребенка, что ему уже не удастся.
– Даже если…
– Без «если», Сима. Генетическая экспертиза будет основным документом в суде, по нему – он отец, каким бы способом ни произошло зачатие, да хоть ветром надуло, как говорит твоя подруга. Это я и хотел тебе сказать. Так вот, Сима, думать – значит работать. Но дело интереснейшее, попробуй разобраться, кто из них лжец – Яна или все же Кораблев.
Вдруг Серафима по-деловому придвинула журнальный столик, разложила на столешнице фотографии и повернулась к Дмитрию Даниловичу:
– В таком случае, дядя Дима, еще раз посмотрите на фото, но более внимательно. Кораблев клянется, будто в глаза никогда не видел Яну, по снимкам этого не скажешь.
Он второй раз надел очки, пересматривал фотографии, иногда брал одну и менял местами с другой, словно раскладывал пасьянс. За ним интересно наблюдать, когда он погружается в материал. О, как Дмитрий Данилович преображается! Он изучал, она, наблюдая за ним, поедала конфеты, но вот Дмитрий Данилович поднял палец, Серафима перестала жевать:
– Вы что-то заметили? Скажите, что? Я ничего не вижу.
– Смотри, детка, я их разложил, грубо говоря, по степени контактности. Каких кадров меньше?
– Мм… – Сима сунула конфету в рот, пожевала, разглядывая фото, и не определила: – Меньше? Не понимаю, что вы имеете в виду.
– Вот Яна одна… хорошенькая матрешка, скажу… Снимков с ней пять. Вот Кораблев помогает девушке подняться на лыжне, оба смеются. Здесь она целует его, тоже оба улыбаются. Итак, всего кадров, где они в непосредственном контакте, два.
– А эти? – возразила Серафима.
– А тут, дорогая, нет контакта. Например, эта… Супермаркет, Яна рядом с Кораблевым и что? Между ними нет… э… связи. Иными словами, не видно близкого общения. И таких снимков десять. Вот он кидает шар по кеглям, а она опять рядом. Это… я думаю… в ювелирном магазине, он уткнулся в витрину, Яна снова рядом, преданно смотрит на него… Погляди: везде в контакте она, а его ответного взгляда или жеста попросту нет. Их фотографировал кто-то третий, почему же нет ни одного фото, где они оба открыто позируют, например обнявшись у какого-нибудь памятника?
Серафима попыталась увидеть снимки его глазами. Конечно, когда тебе разложили по полочкам, догадаться уже не составляет труда:
– Значит, эти десять снимков могли сделать тайком, подгадав, когда Никита будет чем-то увлечен?
– Примерно так, – кивнул Дмитрий Данилович. – Смотри, например, здесь: Кораблев увлекся диалогом с друзьями, они курят… либо в клубе, либо у ресторана, короче говоря, тут виден междусобойчик. А она могла просто подойти и стать рядом с той же сигаретой в руке. Кто заподозрит, что симпатичная девушка имела тайный умысел? В этот момент некто просто щелкнул фотоаппаратом. Не спеши! – повысил он голос, когда увидел оживление в глазах Серафимы. – Не спеши с выводами, это пока предположение, как и все в истории с младенцем от сквозного ветра. Теперь топай и дальше кумекай сама.
На дорожку она хотела взять конфетку, а там осталась одна-единственная, девушка виновато протянула:
– Ой, я всю коробку съела.
– Ну, ты, мать, сильна! – басом произнес он, укоризненно качая головой, но вдруг расхохотался. – Коробку умолотила! А прошлый раз половину торта… Как тебя диабет не хватит? И почему ты худая, интересно мне знать?
– Я не худая. Я стройная.
– Ладно, забирай уж последнюю, – махнул рукой он, а ее уговаривать не надо. Но только она двинула к двери, он рявкнул: – Стой! Сима, будь осторожна.
– Почему? Я же не в криминальную историю лезу.
– Сима, не будь дурой, думай на десять ходов вперед. Допустим, правда на стороне Кораблева, в таком случае Яна очень коварна и работает не одна, а это уже группа, объединенная одним интересом. Если же он выворачивается из-под обузы, то тебе от него достанется, тем более Кораблев будет в курсе твоих действий. Ну, есть такая порода негодяев: нагадят, потом отрекаются, а в своем отречении доходят до абсурда и, как следствие, – жестокости. Главная заповедь: не спеши и ворочай извилинами. Топай.
ГЛАВА 6
Загнанные лошадки, зато живые
– А я хочу жить в этом номере, – заупрямился он в мини-отеле.
– Не могу же я выставить людей из него, тем более среди ночи, – терпеливо объясняла администратор. – Простите, а почему этот? Чем вас не устроит такой же номер, но свободный?
