Но какая ирония: Никита и Серафима сбежали оттуда, откуда, по расчетам, сбежать нельзя! Валерий торчал у гостиницы, сообщил в милицию, где оба живут, но они и оттуда удрали. Валерий же выяснил у таксиста, запомнив номер машины, куда тот отвез парочку – в Ястребиное Гнездо. Дело принимало дурной оборот, остроумная, по мнению Анны, авантюра могла закончиться для всех участников тюрьмой. Что делают в таких случаях? Убирают свидетелей.
Игнат, проанализировав положение, предложил ей великолепный план: убрать неуловимых Никиту с Серафимой, им это по силам, много раз могли завалить, а рассчитывать на ментов глупо. Выгоды налицо: Яна с ребенком получают наследство, делят его поровну, деньжищ-то там…
– Мне ничего не нужно, – отрезала Анна. – Но я подумаю.
К счастью, план не осуществили.
Выловили всех, кроме Анны, на Яночку тоже надели наручники, оставив ребенка на дедушку с бабушкой, после чего они отпаивали друг друга валерьянкой. И кассиршу не нашли, как в воду канула, не исключено, что при помощи Игната и Валерия.
В аэропорту прощались с Ивченко тепло, как с близким другом, клялись созваниваться и писать по электронке. Прилетели домой, на следующий день Никита отправился в командировку, Серафима с больной ногой в гипсе скучала в своей комнате. Он не звонил, она, конечно, расстраивалась, даже иногда плакала. Впрочем, знала заранее, что так будет – винить некого.
Герман был рад возвращению Никиты, наконец появилось время для разговоров. А тем – Лялька, Анна, Янка… не исчерпать. Засиделись за полночь, Герман слушал рассказ Никиты и хватался за голову, пил рюмку за рюмкой, потом рассиропился, даже всхлипывал и просил помочь урегулировать конфликт с Лялькой.
– Я только вызову ее, – сказал Никита, – а объясняться должен ты.
Не откладывая в долгий ящик, на следующий день поехали к ней, купив букет роз – сто штук, она вышла к Никите, а ее подхватил под руку муж.
– Пусти сейчас же! – вырывалась Ляля.
– Я приехал просить прощения, – не отпускал Герман. – Неужели даже выслушать не захочешь? Я же люблю тебя, одну тебя.
– Пусти, никуда не убегу.
Они шли по аллее, засыпанной желто-оранжевой листвой, прихваченной первыми морозцами. А ясное, чистое небо над головой обещало идиллию, ведь все проходит – плохое и хорошее, пройдет и осень, лишь бы не в одиночестве.
– Одной любви недостаточно, – сказала Ляля. – Я не хочу, чтоб меня так гнусно и грязно обманывали…
– Не буду! Клянусь! Я понял, осознал…
– Конечно, не будешь, потому что я тебя отпустила. Как здорово устроился: дома жена с детьми, а он… Герман, катись к черту, если не понимаешь человеческого языка.
– Ляля, ну… ну бес попутал! Прости! Ляля, я не могу без тебя.
– На седьмом году тебя бес путает? Так все претензии к бесу, а я при чем?
– Ну, хоть ради детей…
– Ни один мужик не будет жить с женщиной ради кого бы то ни было, только ради себя. И я ушла от тебя ради себя. Горько признать, что любила ничтожество, чванливое и похотливое животное, так что иди к своей выдре и женись на ней. Разные у нас дороги, Герман. За цветы спасибо, люблю розы.
Она забрала букет и побежала по направлению к дому. Никита по фигуре Германа определил: облом, он ударил кулаком в руль, не сильно, от досады. Когда друг упал рядом на сиденье – надутый и чернее тучи, завел мотор и поехал по улице без цели, просто кататься, пока не успокоится Герман.
– Я потерял Ляльку навсегда, – уныло выговорил Герман. – Думал, есть и есть, куда она денется? А делась и назад не хочет. Но я теперь без нее понял, что мне никто не нужен, как же быть?
– Не раскисать, – дал совет Никита. – Проштрафился, доказывай, что осознал, любовь свою доказывай. Не знаю, чем, наверное, есть у человечества запас приемов. Год, два доказывай, может быть, и сломишь Ляльку.
Герман нахохлился, сейчас он не походил на главу крупной фирмы, а всего-то на обездоленного, жалкого человека, который не привык к оскалам судьбы.
– Давай заедем в кабак и посидим? – предложил Никита. – Где перепелок готовят, а?
Поскольку Герман не согласился, но и не отказался, Никита решение взял на себя и крутанул руль.
– Анька, тварь, прошлась по нас как катком, – с болью и горечью бросил Герман. – Встречу суку, совершу преступление. Поймают ее когда-нибудь, как думаешь?
– Поймают. Больших бабок у нее нет, чтобы обосноваться за границей, да и на пластическую операцию не наскребет. Так что на свободе погуляет недолго.
– Спасибо, от сердца отлегло. Я сыщика найму, пусть Аньку по всей стране ищет.
И так настроение паршивое, а тут еще Алику в ресторане встретили, ну, вовремя – ничего не скажешь. Никиту перекосило, он отвернулся, Герман его поддержал:
– Правильно, не смотри в ее сторону… Дура, как и я дурак, кого потеряла! А знаешь, я б на твоем месте подошел к ней, поговорил…
– Зачем? – поднял брови Никита.
– Чтоб определиться: нужна она тебе или нет. А то будет в голове витать, мол, была, не удержал, сам прогнал… Иди, я подожду, все равно перепелок готовят, время есть.
Никита выпил коньяка и с веселой улыбкой к ее столу подошел, она с подругами отмечала какое-то торжество:
– Привет, Алика.
– А! Никита! – Обрадовалась искренне, глаза засветились. – Садись. У нас девичник, я скоро выхожу замуж…
– Да? Поздравляю, рад за тебя.
– А как твой ребенок? Слышала, его мать посадили?
– Пока только задержали, идет следствие, а ребенок живет у родителей, ты же помнишь их? Им бы только заботиться о ком-то, пичкать кашей, воспитывать.
– Ты доволен?
Никита прищурился, он пытался отыскать в ней то, что когда-то завораживало, кружило голову, а сейчас не находило отклика внутри. Правда, пусто. Видимо, мираж рассеялся, история с младенцем расставила все по местам, не дала совершить ошибку.
– Я доволен, – сказал он с радостью, поднимаясь. – Рад был встрече, извини, мне к Герману надо, дела.
На середине зала Алика догнала его, схватила за руку и с решимостью, на какую способны отчаянные женщины, выпалила:
– Никита, если хочешь, я вернусь.
Как оказался прав Герман, этой встречи не хватало ему, чтоб окончательно определиться. Иногда он сожалел о том дне, когда она ушла, а сейчас увидел, поговорил и – отпало, как ненужный отросток.
– Не стоит, – сказал он, мягко высвобождая руку. – У тебя жених, у меня женщина, но она станет мне женой, потому что любит меня и верит мне. Это важно: верить. Она не бросила меня в страшной ситуации, знаешь, я в ней уверен. Будь счастлива.
М-да, счастье слезами вылилось на щеки, подружки не пришли в шок, ведь невесты должны плакать, тогда семейная жизнь будет сладкой – так бабки старые говорят.
