И вот теперь я произнесла то, что давно так и рвалось наружу. Мне казалось, что я бесповоротно изменила отношение Рэя ко мне. Я была в отчаянии. Позже в тот же день я стояла у окна и смотрела, как Рэй играет с Томми в песочнице.
Рэй дал Томми лопатку, а он взял ее, даже не подняв взгляда. Я не могла подумать, что буду изгнана из мира моего мужа и сына. Я прижалась лбом к стеклу и была готова взвыть.
Поздно вечером я нашла Рэя в его кабинете. Он пил скотч, перед ним лежала книга, которую он не читал.
– Прости, – сказала я. – За Томми.
Он взглянул на меня вполоборота.
– Не думаю, что Томми тебя понял, – наконец сказал он. – Он еще слишком мал. Он заговорит. Ему просто нужно немного больше времени.
– Я знаю. – В этот момент я правда поверила ему. Мне было так жаль, я чувствовала себя таким ничтожеством, что поверила бы во что угодно, что бы он ни сказал.
– Я больше не злюсь. Я просто не понимаю. – Он сделал глоток из стакана. Его лицо было расслаблено, и я подумала о том, как долго он уже пьет скотч.
Рэй всегда был таким понятным и чистым, но теперь мне стало интересно, чего я не знаю, как много секретов он скрывает от меня.
Я не хотела знать. Не хотела расстраиваться. Нужно было думать о том, как все исправить. Как разъяснить разницу между ними двумя.
Я хотела вернуться в ту ночь и вести себя по-другому: вести себя как Джоан. Какое мне дело до того, что она мало ест? Какое мне дело до того, что она не всегда самая хорошая, понимающая и вежливая? Если ей самой нет до этого дела.
– Не понимаешь чего? – спросила я.
– Не понимаю тебя.
Я подошла к нему. Встала возле него на колени, положила руку ему на грудь. Обычно я не бываю такой драматичной.
– Ты понимаешь меня, – сказала я. – Понимаешь лучше всех в мире.
Он слабо улыбнулся:
– Ты так думаешь?
Я положила руку ему на бедро. Секс с Рэем казался самой знакомой вещью в мире, как старый свитер. Я захотела, чтобы в эту ночь это было иначе. Я хотела вернуть его. Хоть разок я хотела стать для него другой женщиной. Я не хотела переживать.
Я расстегнула брюки Рэя еще до того, как успела подумать об этом. Внезапно я застеснялась, но сама мысль о том, что я могу быть робкой с мужчиной, с которым я с восемнадцати лет, меня захватывала. Рэй положил руку мне на лоб, и я подумала, что он хочет остановить меня, но затем поняла, что он просто убирает волосы с моего лица. Он хотел смотреть. Когда я взяла его в рот, он тяжело вздохнул.
– Боже, Се.
Я не хотела слышать свое имя. Не хотела открывать глаза и видеть кабинет Рэя во всей его заурядности. Я изо всех сил попыталась представить себе, что я где-то в другом месте. Он становился все больше и больше в моем рту, а я все меньше и меньше становилась собой. От происходящего у меня кружилась голова. Многообещающе.
На следующий день Рэй снова меня любил. Он был робок со мной, а я – с ним; мы не обсуждали случившееся в его кабинете и то, как это было необычно, но это чувство оставалось с нами весь день, будто хороший секс слегка тебя меняет. Возможно, он и правда нас поменял; может быть, секс и должен менять.
К счастью – к счастью! – он ушел на работу за документами, когда зазвонил телефон. Это была Мэри, как всегда, она говорила слишком громко.
Она сразу перешла к сути дела, это было в ее стиле.
– Ты, случайно, не видела Джоан в последнее время?
– Две ночи назад, – сказала я.
– Ох! – вздохнула она с облегчением. – И?
Я никогда не понимала, что именно Мэри хочет от меня услышать. Правду или версию, которая соответствовала бы ее представлению о Джоан – или, скорее, ее надеждам касательно Джоан. Когда мы жили в Банке, разве она хотела знать, что Джоан пила текилу из стаканов с соленым ободком и глотала старые обезболивающие мамы Дарлин?
– С ней было все в порядке, – сказала я спокойным голосом.
– В порядке?
– В порядке.
Пауза. Я услышала стук льда о стекло и поняла, что Мэри пьет чай: она всегда пила чай со льдом летом, горячий зимой, ну или как это можно назвать.
Она вздохнула:
– Я переживаю, Сесилья. Она постоянно где-то шатается и уже давно не звонила. Думаешь, мне стоит переживать?
Мэри никогда так быстро и легко не раскрывала карты. Никогда не позволяла себе быть столь уязвимой. Она что-то знала.
– О чем именно переживать?
– О, Сесилья. Я старая женщина с мужем, который почти меня не узнает. Я просто хочу знать, что моя дочь в порядке. Просто хочу знать, что она благоразумна.
Каково это – иметь мать, которая так о тебе волнуется? Я ощутила приступ ревности. А затем сочувствие – к Мэри. Возможно, мое сочувствие было замечено, а может, и нет. Мне было все равно.
– Она встречается с новым мужчиной, – сказала я. – Его зовут Сид.
Я услышала, как она вздыхает.
– Миссис Фортиер?
Тишина на другом конце провода. Я облокотилась на тумбочку, холодный пот выступил на моем лбу.
– Вы его знаете? – осмелилась спросить я.
В этот раз она ответила:
– Да. Это Сид Старк. – Она собралась с духом: – Знаю только о его репутации.
– А какая у него репутация?
– Хорошая, – неотчетливо сказала она, не дослушав мой вопрос. – Хорошая. А теперь я должна отпустить тебя, Сесилья. Благодарю за помощь. Как всегда.
Повесив трубку, я почувствовала, как кто-то дергает меня за юбку. Томми был достаточно терпеливым ребенком, чтобы дождаться окончания моего разговора и лишь затем начать требовать моего внимания. Я ощутила столь сильный прилив любви, что на глаза накатились слезы. Я взяла сына на руки и держала, ощущая его теплое дыхание у моей шеи, его сладкий аромат. Но я не могла ничего делать, пока ее нет.
Моего терпения хватило еще на один день. Во вторник я проснулась раньше обычного, чтобы испечь шоколадно-молочный пирог, который так любит Рэй. Вообще-то, я испекла два. К тому времени как проснулся Томми, пироги были уже в духовке. Я на скорую руку пожарила хрустящие драники и яйца; я идеально успевала по времени. Рэй спустился на кухню, держа в руке галстук, и нежно – даже чутко – поцеловал меня в щеку.
– Садись, – промямлила я, ощущая дрожь в ногах и наслаждаясь его запахом – лосьон после бритья, зубная паста, эфирные масла.
Он сел, и я поставила перед ним тарелку.
– Как в «Симпсонс»! – радостно сказал он. «Симпсонс» – это маленькое кафе, куда мы постоянно ходили завтракать сразу после женитьбы. – Вплоть до слегка подгоревших краев.
Небольшую тарелку я поставила перед Томми, который изучил еду, затем взял драник большим и указательным пальцами и аккуратно откусил кусочек.
