Все оказалось намного проще, чем я думала. Трубку взяла горничная. По тому, как она сказала «Резиденция Хэйсов», я поняла, что она сама к ним не относится, – и через пару секунд я услышала голос Иди.
– Я везу детей в Херманн-парк после обеда, – сказала она. – Можем встретиться там.
Ее голос был строгим, неуслужливым. Если я хочу увидеться с ней, то должна поехать в парк.
У Иди не было причин оставаться после смерти моей мамы. Я переехала в Эвергрин. Но Иди не осталась бы, даже если бы я умоляла ее, даже если бы папа удвоил ей жалованье. Она знала, что мы с Джоан сделали.
Дома в том районе были красивыми, но все же не такими, как в Ривер-Оукс. Они больше относились к внешнему миру, а в Ривер-Оукс существовал собственный мир.
Иди по-прежнему была хорошенькой. Я заметила это сразу же, как припарковалась возле парка. В другой вселенной – во вселенной, где Иди белая, – она была бы женой нефтяного магната, а не няней его жены. Она была худая, с высоким лбом и ясными, встревоженными глазами. Я и забыла, какими молодыми были наши няни. Иди пока не вышла замуж, а Дори вышла – ее муж работал садовником в Ривер-Оукс. Иди же была одинока. И никто из них не завел детей. У нянь вообще редко бывают дети.
Она сидела на скамейке, сложив руки на коленях, и наблюдала за своими подопечными – тремя белокурыми детками, которые играли на горках. Увидев ее, я вновь вернулась в детство, будто мне снова шесть лет и я стою у ее постели, потому что мне приснился плохой сон. Будто мне одиннадцать, я играю на улице и оборачиваюсь на голос Иди, которая зовет меня домой. Будто мне четырнадцать, и я сижу за кухонным столом, избегая взгляда Иди, потому что она унюхала запах сигарет, которые я курила. Я думала, что Иди будет рядом всегда, что она станет няней моих детей, когда я вырасту. И, возможно, так бы все и было, будь мама жива.
Иди заменила мне мать, несмотря на то что ей за это платили. Несмотря на то что я разочаровала ее и она меня разлюбила.
Когда мне было семь лет, Иди проводила все свое свободное время за швейной машиной: она шила миниатюрное свадебное платье, потому что я попросила ее об этом. С Иди не было начала – даже в самых ранних воспоминаниях она уже присутствовала. Но был конец.
Внимание Иди было приковано к ее подопечным. Но когда я хлопнула дверью машины, она обернулась и увидела меня. Я помню этот взгляд. Моя мама всегда была лишь наполовину со мной, а наполовину – в другом мире. А вот Иди всегда была рядом со мной.
Я тщательно выбирала свой наряд, чтобы выглядеть скромно, чтобы показать Иди, что я уже серьезный человек, мать. Но в то же время я хотела, чтобы вещи сидели на мне хорошо. Люди часто говорили, что у меня талант красиво одеваться, но на самом деле у меня талант правильно подбирать вещи, которые из простушки Сесе могли сделать стильную даму. Поэтому я надела бледно-желтую юбку ниже колена, которая подчеркивала мою тонкую талию. Простую белую блузу – легкую, как пушинка. Блуза была из шелка, юбка – пошита на заказ, и вместе они стоили целое состояние. Но Иди никогда об этом не догадалась бы. Я надеялась, что она просто примет меня и решит, что я прилично одета. Как молодая мама маленького ребенка. Как хороший человек, который заслуживает ее любви.
Я неуклюже поздоровалась с Иди, неловко махнув рукой; я просто стояла и смотрела на нее, затаив дыхание. Я надеялась, что она встанет и обнимет меня, но она просто рассматривала меня, и я чувствовала себя полной дурой.
Теперь, подойдя поближе, я увидела то, чего нельзя было разглядеть издалека: крохотные морщинки вокруг глаз, отсутствие одного зуба, что становилось видно, когда она улыбалась.
Да, Иди постарела, так же как и я. На мгновение мне стало невыносимо печально. Я отвернулась к детям, чтобы Иди не увидела слез на моих глазах.
– Они прекрасны, – сказала я и сразу же пожалела об этом. Эти малыши не были детьми Иди, и этот комплимент мог напомнить ей о том, что у нее не было своих детей. В той самой, другой вселенной Иди была бы не просто женой, но и матерью.
Материнство вдруг показалось мне какой-то нечестно распределенной привилегией.
Но я ошиблась.
– Спасибо, – сказала она с гордостью в голосе. – Я с ними с тех пор, когда старшая – Люсинда – была еще совсем маленькой.
– Давно, – сказала я, и Иди кивнула.
– Я не видела тебя сто лет, – сказала я, приподняв юбку и сев рядом с Иди.
Иди покачала головой.
– Нет, не сто.
– Десять лет.
– Разве десять? Ну да, пожалуй. Люсинда! – предостерегающе крикнула она девочке на площадке. – Не вздумай.
Я засмеялась. Ничего не могла с собой поделать.
– Просто я помню этот голос, – пояснила я. – Очень хорошо помню. Он значил, что, чем бы я ни занималась, нужно немедленно прекратить это делать, а не то…
– А не то… – повторила Иди. – Ты не знала, что это значило. Но ты была хорошей девочкой.
– Правда?
– О да! – сказала она, и запал в ее голосе удивил меня. – Очень хорошей. Ты радовала меня. Ты всегда хотела меня обрадовать, а это – все, чего только можно хотеть от ребенка. – Она указала на детей. – Рикки и Денни радуют меня. А вот Люсинде все равно. Она пробивная.
Мне стало обидно, что пробивная именно Люсинда. Это нелепо, но мне хотелось быть пробивной, а не ребенком, который хочет порадовать. Интересно, какой я стала теперь? Конечно, я изменилась.
– Джоан была пробивной, – сказала я. Иди застыла рядом со мной. – Она и сейчас такая.
Поднялся ветер, и мне удалось уловить тот самый запах Иди: смесь лосьона, которым она натирала меня после ванны, и чего-то еще. Я едва сдерживалась, чтобы не обнять ее. Я ощущала определенные флюиды между нами, с тех пор как села рядом: в конце концов, мы ведь любили друг друга. Иди вносила уют в мою жизнь.
Естественно, я бы не сделала ничего подобного. Иди ушла от меня, ушла очень давно. Если бы я притронулась к ней, она бы отскочила, как ошпаренная; этот момент совсем не был бы трогательным. Он был бы невыносимым.
– Джоан была пробивной, потому что у нее была любящая мать. А ты хотела порадовать, потому что твоя мать тебя не замечала. – Она повернулась ко мне. – Дети – простые существа, Сесилья. Самые простые в мире.
– Мама заботилась обо мне, – сказала я. Интересно, почему я ощутила такую острую потребность защитить ее. – Она была сложной женщиной.
Иди кивнула. Темнокожая женщина в белой униформе, катившая коляску, помахала нам. Иди кивнула ей в ответ. Это была территория Иди. Женщина с уважением держалась на удалении и старалась не смотреть на то, как няня общается с хорошо одетой белой женщиной. Это была жизнь Иди, и я когда-то была ее частью.
Один из ее подопечных – младший мальчик – подбежал и объявил, что хочет есть.
– Ты вечно голодный, – сказала Иди, но с ним она разговаривала добрее, чем со мной. – Скоро пойдем. Дома поешь.
