Сесть за стол Пашины мама и сестра отказались. По первой подняли за молодожёнов. А дальше пошло, как всегда. Вадик, Пашка и Митя говорили каждый про своё наперебой. Андрей помалкивал и слушал. Вспомнили армию. Валентина ребят не перебивала и только раз спросила мужа:
– А ты свои фотографии показывал?
Несмотря на то, что встреча принадлежала Пашке – он всё-таки всех переговорил, – Вадик сумел кое-что рассказать о себе. Его мрачное настроение усугублялось неприятностями на работе. Он начал приучать начальство к тому, что будет приходить на службу не раньше одиннадцати. Начальство к этому привыкать не захотело, и у Вадика началась война, шансов победить в которой у него не было. Но стоило только ему помянуть своих руководителей, как Пашка обрадовано подхватил мысль о плохих начальниках и принялся её развивать на примере собственных. Кажется, у него на работе тоже не всё ладно, и виноват в том, скорее всего, его тяжёлый характер. Потом они в четыре глотки, перевирая слова, прохрипели кусок из репертуара Пресли. После громко спорили, был Александр I выдающейся личностью или нет? Пашка за то время, что перебирали монаршьи достоинства, раза четыре уходил на кухню, сильно хлопая дверью. Но потом возвращался. В конце концов, выпили на «посошок» и разошлись, крепко-накрепко условившись обязательно собираться двадцать шестого ноября, в день, когда им забрили лбы.
Последние дни Митя ходил на работу с чемоданным настроением: тема завершена, на новую он не претендовал, оставаться в экспедиции не собирался. Сам Митя ничего не делал, чтобы найти работу. Он лишь говорил об этом в надежде, что брошеное слово даром не пропадёт. Разбрасывал он свои слова, разбрасывал, а трудоустроиться ему помогла Лена. Совершенно случайно она познакомилась с женщиной из редакционно-издательского отдела института, питавшегося изучением рудных месторождений. В беседе с ней она упомянула о Мите. Женщины друг другу понравились, и этого оказалось достаточно, чтобы редакционная знакомая рекомендовала неизвестного ей парня. Вакансия в институте имелась, человека искали, и, хотя протекция была по сути авантюрной, обе дамы Митю пристроили, и он отправился на смотрины.
ЧАСТЬ 8
Митю в своём кабинете принял его будущий непосредственный начальник, заместитель директора института Виктор Титыч Похолков. Виктору Титычу было немногим более сорока лет. Высокий, худой, с зачёсанными назад тёмными волосами, он не пытался играть перед Митей роль неприступной монументальной личности, он играл роль современного демократичного руководителя. Уверенную непререкаемость сказанных слов он смягчал доверительными интонациями, отчего у будущего подчинённого должно было родиться чувство преданности. И лишь мелькавшая на губах кособокая улыбка – одной половиной лица Виктор Титыч улыбался больше, чем другой – намекала на то, что хозяин кабинета – не очень уверенный в себе человек.
Вакансия пустовала давно, Митя, как начинающий исследователь, был покладист, и дело о приёме на работу сладилось быстро.
– Ну как? – спросила Лена, когда он вернулся.
– Годится. Я уже заявление написал.
Ленка была рада. Это у неё в крови: что-нибудь организовать, кому-нибудь помочь. И она получала огромное удовольствие, если её усердие не пропадало даром. Полгода назад она тоже перешла в другой институт, сменив работу, связанную с полевыми поездками, на кабинетную. Но Митя так ни разу и не поинтересовался: «Ну как?»
Через неделю, уже в качестве молодого сотрудника, Митя снова сидел в пустоватом кабинете. Виктор Титыч коротко ввёл нового подчинённого в курс дел, объяснил, в чём состоит задача его будущих исследований. Говорил он понятно и просто. Затем он повёл речь о лаборатории. Из его слов следовало, что в возглавляемом им маленьком коллективе не всё ладно. Представлялось, что народ там, если не бунтует, то просто ненадёжен, может подвести в любой момент. Вот сейчас, например, один сотрудник, не посоветовавшись, через свои каналы устроил себе зарубежную командировку и собирается ехать работать в Алжир.
Зарубежная командировка – вожделённая мечта каждого нормального советского человека, наглухо запертого внутри скудеющих просторов своей необъятной Родины. Зарубежная командировка обещала некоторое улучшение материального благополучия и доступ к дефицитным товарам в так называемых валютных магазинах «Берёзка» В этих магазинах рубли были не в чести, там всё продавали за инвалютные чеки. Чеки открывали доступ не только к продуктам и ширпотребу, – они помогали относительно быстро стать обладателем кооперативной квартиры или автомобиля. Заработать и приобрести автомобиль хотели многие.
А замдир продолжал знакомить Митю с обстановкой в подразделении, где, по его словам, некоторые обсуждают вслух вопросы, которые находятся вне их компетенции. Обычно это происходит на площадке, где курят. И вдруг:
– Я надеюсь, вы будете ставить меня в известность, о чём говорят во время перекуров.
Митя с готовностью пообещал. Позже он отдал должное Виктору Титычу. Тот никогда больше не напоминал об этом обещании. Нет – так нет.
Всё последнее время Митя готовился к прекрасному маршруту в сторону грядущих научных достижений. И вот до отправления остались минуты. Отдельные изъяны, вроде того же предложения послужить царёвым оком, его пока не настораживали.
В узкой неудобной комнате работало пять человек. Здесь одним столам, стульям и шкафам с книгами было тесно. А вместе с людьми свободного места не оставалось совсем. Спортивного вида Олег Минервин, тот самый, что собирался в Алжир, ненавязчиво поэкзаменовал Митю, выясняя, чем богат его опыт. Очевидно, делал он это по поручению Виктора Титыча. Олег не курил, и поэтому во время перекуров Митя сблизился с невысоким парнем из соседней комнаты. Звали парня Николай Елагин. На третий день Николай, посчитав, что достаточно хорошо понял нового сотрудника, поспешил предупредить его о наличии в лаборатории стукача. Стукач сидел вместе с Николаем, и в его присутствии не стоило говорить лишнего. Совет был, безусловно, ценный.
– Слушай, мне это не нравится. Ты всё свободное время проводишь за книгами, а я что должна делать? Сидеть дома и смотреть на тебя? Вспомни, какую увлекательную жизнь ты мне обещал, когда ухаживал. И где она? Когда мы вместе с тобой куда-нибудь выходили?
«В принципе Ленка права. Но сейчас надо поскорее вписаться в незнакомое дело, надо много читать. А поделиться поровну между работой и семьёй не хватает времени. Как ей объяснить, что надо потерпеть, подождать? А потом будут и кино, и театр, и хождение в гости. Но не сейчас, потом».
– Мить, ты просто эгоист. Живёшь на всём готовом и занят только собой, своей работой.
«Ну, уж это совсем несправедливо. А кто, интересно, приносит домой картошку, хлеб, кто относит бельё в прачечную?»
– Ты меня обманул. Обещал одно, а на самом деле, когда ты дома, я вижу только твой затылок. Работа, работа, работа… А раньше говорил красивые слова, какие письма писал!
«Ну, были слова, были письма, но нельзя же всю жизнь только тем и заниматься, что говорить красивые слова. Как ни крути, без прозы не получается. Работа, работа… Ей тоже нужно время, а сейчас особенно».
