– Место преступления? – задумался вслух Кукутис и стал очень серьезным. Он осмотрел этот срезанный угол четырехэтажного массивного серого дома, эркер второго этажа, нависающий над порогом и дверью кнайпы, под которым легко спрятаться от дождя, даже если заведение закрыто!
Попробовал Кукутис припомнить знаменитые убийства, которые на историю Европы повлияли. Первым перед глазами принц Фердинанд, как живой, возник. В Сараево. Прямо на улице Франца Йосифа, где его и убил один студент! Вторым – российский министр Столыпин, расстрелянный в оперном театре другим студентом. Третьим – имперский протектор Богемии и Моравии Рихард Гейдрих, убитый в Праге в 1942 году чехом и словаком. (Вот почему возникла после войны на некоторое время Чехословакия! – промелькнула у Кукутиса мысль-откровение. – Чехам и словакам врагов легче сообща убивать!)
– Лейпциг, Лейпциг, – повторил он негромко, вылавливая из своей памяти на это название, как на крючок, какое-нибудь знаменитое убийство, тут произошедшее. Но ничего из памяти не вылавливалось.
Кукутис облизал губы, поднял воротник своего серого пальто и вернулся в кнайпу.
Внутри он сразу поймал на себе взгляд строгого пожилого официанта и направился к нему довольно решительной походкой. Не сгибавшаяся деревянная нога эту походку делала угрожающей, если не атакующей.
– Was wollen Sie?
[17] – прозвучал снова знакомый уже Кукутису вопрос.
– Ich will wissen, – твердо заявил он. – Wer war hier umgebracht?
[18]
Несгибаемый официант опустил взгляд на выглядывающую из-под правой штанины деревянную ногу, потом поднял его и уставился в глаза странному посетителю.
– Здесь снимали кино про убийство, – сказал он со странным сожалением в голосе. – Про сериал «Tatort» слышали?
Кукутис отрицательно мотнул головой.
Лицо официанта изменилось. Он улыбнулся и протянул одноногому старику руку.
– Первый раз встречаю человека, не знающего этот сериал, – неожиданное восхищение, услышанное Кукутисом в голосе официанта, совершенно изменило его представление об этом человеке с военной выправкой. – Значит, вы сюда случайно зашли!
– Да, если я куда-то захожу, то чаще всего случайно, – подтвердил Кукутис догадку официанта.
– Садитесь на ваше место, – официант учтиво указал рукой на столик, за которым Кукутис недавно пил пиво и ел сосиски с горячей кислой капустой. – Я вас угощу другими сосисками! И другим пивом!
Кукутис вернулся к своему столику у огромного камина, снял пальто и накинул его на спинку соседнего стула.
Официант поставил перед ним стеклянную кружку пива, заигравшего янтарным цветом. Жидкий янтарь пива загипнотизировал Кукутиса. О родине напомнил. Словно всё вокруг стало вдруг янтарным, всё вокруг стало Литвой.
«Как хорошо не знать чего-то ненужного, но известного всем», – подумал Кукутис и заметил, как сквозь воображаемый янтарный туман к нему с подносом в руках идет стройный, почти военный официант с лицом человека, осененного молнией добрых новостей. Над подносом поднимался пар.
Глава 38. Париж
– Нам опять надо начинать все сначала! – Барбора попыталась выдать свое раздражение за деловитость, но Андрюса медлительная четкость и непривычная размеренность ее речи не обманули. Да и с чего бы ей, любившей говорить быстро и спорить, вдруг подчеркнуто заговорить в противоположной, холодной манере.
– Что случилось? – спросил он взволнованно, снимая куртку.
– Я заплатила за квартиру, и у нас осталось тринадцать евро, – выдохнула она уже с более знакомой интонацией. – Так жить неправильно.
– У нас семьдесят три евро, – Андрюс показал ей заработанные сегодня купюры. – Так что не вижу повода для пессимизма. Может, пойдем к вьетнамцам?
Барбора отрицательно мотнула головой. Посмотрела на него с сожалением. Опустила взгляд на пол.
– Мы все равно как-то неправильно живем, – произнесла уже совершенно обычным голосом. – Надо как-то по-другому…
Ее растерянный взгляд снова коснулся его глаз.
– Мы все проедаем. Я заплатила за квартиру, и у нас почти ничего не осталось. А еще придут счета за воду, за электричество…
– Но тут, наверное, так и живут. И работают, чтобы просто жить.
– Это как жизнь на лезвии ножа, – в ее голосе послышались слезы. – Мы ничего не отложили на будущее. Все проели по твоим китайским и вьетнамским забегаловкам!
Андрюс смутился. Ему казалось, что Барби смотрит на него с любовью, но ее слова расходились с интонацией взгляда. Слова были наполнены раздражением.
– Ты хочешь экономить? Давай! – с готовностью произнес Андрюс. – Я буду готовить! Я же умею!
– Извини! Я просто испугалась, когда отдала хозяйке деньги. Она такая милая пришла с коробкой печенья, – Барбора обернулась и бросила взгляд на столик, на котором и лежала упомянутая коробка. – Но я боюсь. И еще… Мне кажется, что я беременна.
Андрюс вздрогнул от неожиданной новости, но тут же сделал шаг к Барборе и обнял ее.
– Не беспокойся! – зашептал ей. – Мы не пропадем! Я уже тут как дома, в Париже. Знаю, как заработать, знаю, в каких супермаркетах продукты дешевле. Ты просто нервничаешь! Не надо.
Барбора тоже прижалась к нему.
– Хорошо, что ты у меня есть, – прошептала. – Я больше не буду. Это что-то нашло. Наверное, усталость. Усталость, сырость… Эта коляска…
– Откажись от коляски, выгуливай только собаку! Тебе же собака нравится?
– Нет, – прошептала Барбора. – Тогда у нас не хватит денег на квартиру.
– Хватит! Я буду стараться! Куплю себе настоящий клоунский костюм, тогда точно стану больше зарабатывать.
– А сколько он стоит?
– По интернету такие за пятьдесят евро продают, и ботинки клоунские еще пятьдесят…
– Это дорого.
– Нет, я не сейчас куплю. Потом, когда заработаю побольше… Ты голодная?
Она кивнула.
– Я сейчас что-нибудь приготовлю!
– У нас ничего нет! Только масло, молоко и яйца.
– Это на завтрак! Сделаю омлет. Я сейчас, только в «Франпри» сбегаю, и назад! Ужин будет – пальчики оближешь!
Андрюс накинул куртку и поспешил в соседний супермаркет.
Глава 39. Пиенагалис. Возле Аникщяя
В пятницу вечером дед Йонас бросил пить до следующего Рождества. Так и сказал: «Все, это последняя рюмка!»
Они сидели за его круглым столиком втроем. Витас как раз открыл новую бутылку бальзама. Рената пила чай. Сама она в этот вечер присела к ним, чтобы мужчины не увлекались. Витас накануне засиделся у Йонаса до часа ночи. Рената несколько раз подходила к двери деда, прислушивалась, думая, что они разговаривают. Но за зеленой, много раз крашенной дверью царствовала тишина. А значит, они просто сидели и время от времени выпивали по рюмке.
