Мы все виноваты. Мы разбиты потому, что перед лицом злобного врага мы занялись внутренними счетами, и вместо общих усилий для обороны страны, в междоусобной злобе надорвали свои последние силы.
Довольно же злобы, довольно ненависти, довольно политических мечтаний.
У нас есть родина, измученная, истерзанная, брошенная под ноги торжествующего победителя! Будем же бороться во имя родной земли, во имя родного народа! Только общими усилиями мы спасем его…
Пусть лозунгами нашими будет «родина, единение и правда», лозунгами новой общей работы во имя возрождения великой России!
Смертной мукой, невыносимым страданием были для всех, кто любит свою родную землю, эти страшные годы войны и месяцы революции. Голгофа русской армии. Голгофа русской земли. Великим мучением очищается душа народная от старых грехов, обновляется, ищет правды. С Голгофы же страдания засияет и новый свет; начнет строиться новая русская земля, где все будут иметь равное право на место под солнцем, где все классы общества будут братьями, одинаково любимыми общей матерью-родиной, где закон и меч защитят каждого человека от всяких попыток насилия. Вспомнит тогда Россия и тех своих сыновей, кто любили ее больше жизни, кто безропотно, не спрашивая «зачем?», отдавали за нее свою жизнь на полях сражений, кто замучен был за нее темными, забывшими Бога, людьми в Гельсингфорсе, Выборге, Севастополе, Киеве, в окопах на фронте, и те, кто теперь, израненные и искалеченные в боях, выброшены на улицу искать заработка. Вспомнит Россия своего офицера, который в родине своей любит мечту, любит ее в ее целом, без классов и партий, любит за то, что это его родная земля.
Велики переживаемые нами испытания, но в горе нашем найдем в себе силы прощения. И тогда весь единый народ с единой любовью к Родине скажет: «Пусть живет Великая Родина наша! Пусть под знамя Родины идет каждый, в ком сердце бьется, у кого в жилах течет русская кровь; тогда не погибнет Великая Россия, не погибнет и русский народ!»
[547]
Глава IX. Хождение по мукам
В начале января 1918 года Верховский, не желая принимать участия в начинающейся ненавистной ему Гражданской войне, принял решение идти продолжать войну с Германией, поступив на службу во французскую или американскую армию. С этой целью он посетил военных представителей этих государств и предлагал им направить его во Францию, но получил отказ на том основании, что генерал с такими левыми убеждениями им не подходит.
Трудно предположить, как сложилась бы дальнейшая судьба Верховского, если бы ему удалось осуществить свой план, но жизнь потекла по другому руслу…
Примерно во второй половине февраля 1918 года во время наступления немцев на Псков и Петроград, Верховский в качестве добровольца, как рядовой боец, явился в Литейный ротный Совет и пробыл в казармах литовского полка неделю, готовясь к отправке на фронт. Но отправка не состоялась.
1918 год был для Александра Ивановича черным годом: его дважды арестовывали и дважды выпускали. Первый раз по личному распоряжению председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского (пролетарского якобинца) он был заключен сначала на Гороховую, д. 2, а затем переведен в Кресты. Сестра Александра Ивановича была не только свидетельницей ареста своего брата, но и его спасительницей. Когда нагрянули с внезапным обыском, у Верховского был пистолет, который он не сдал. Это была серьезная улика против царского офицера. Татьяна спрятала пистолет под фартуком, хорошо понимая, чем это грозит в случае обнаружения, но ни секунды не колебалась. Так в семье и сохранилось предание: «Таня спасла брата». Дело, по-видимому, было доверено чекисту Белову. В личном архиве сохранилась краткая, как револьверный выстрел, запись: «Белов. Гороховая 2. эт. 4. Тел. 29 ком. 11.». Здесь, на четвертом этаже, первоначально находились два оперативных отдела – по борьбе с контрреволюцией и по борьбе со спекуляцией. Этот арест, к счастью, был для Верховского недолгим.
Председатель ВЧК Дзержинский не упускал из вида экс-министра. Видимо, он знал «служебное рвение» своих сотрудников, которые, при отсутствии законов, руководствовались так называемым «пролетарским революционным правосознанием», и поэтому дал жене Верховского свой личный телефон, напутствуя ее словами – если что-нибудь будет угрожать ее мужу, внушающее опасение, то она должна была немедленно Дзержинскому позвонить
[548].
Мать Верховского Ольга Николаевна проживала в то время в Петрограде по ул. Троицкой, 23, кв.4. После ареста Александра Ивановича она, опасаясь за свою жизнь и прихватив с собой двух его детей, срочно покинула Петроград. Точнее сказать, – бежала «за границу», в Киев. С нею покинул Петроград и другой ее сын – капитан Л.-Гв. Егерского полка Леонид Огранович, поправлявшийся после очередного ранения, на арест которого уже нацеливалось ВЧК.
В Киеве было в то время относительно спокойно. М. А. Булгаков прекрасно описал то время в своей известной книге «Белая гвардия». Здесь Ольга Николаевна поступила на службу к гетману П. Скоропадскому, попутно она преподавала иностранные языки, планировала открыть гимназию. Но вскоре, под натиском внешних обстоятельств, Ольге Николаевне пришлось бежать в Крым.
27 июня 1918 года Александра Ивановича по ордеру, подписанному лично М. С. Урицким, снова арестовали, обвинив в заговоре против Советской власти в момент заключения Брестского мира и несколько месяцев продержали в тюрьме Кресты. Ордер был выписан на адрес: Фонтанка, 165, и в нем было предписано произвести обыск и арест всех мужчин, находящихся в квартире Верховского (кв. 9). При обыске был изъят «чемодан с перепиской».
На следствии Александр Иванович откровенно заявил: «Линию поведения большевиков, проводимую в настоящее время во внутренней и международной политике, я полностью не разделяю, и поэтому работать в советских правительственных учреждениях искренне не могу».
Александр Иванович был объявлен заложником ЧК, что могло означать во время «красного террора» одно – скорую гибель. Сестра Верховского не сидела сложа руки. Она бросилась за помощью к защитнику-тяжеловесу, – «Буревестнику Революции», – Максиму Горькому, проживавшему по Кронверкскому пр., д. 23, встреча была назначена на 5 вечера (л. арх.).
Обрести свободу 14 ноября 1918 года Верховскому помогло все же письменное поручительство бывшего марксиста-народника, участника революционного движения с 1889 года, большевика с 1917 года, возглавившего в дальнейшем Институт К. Маркса и Ф. Энгельса Д. Б. Рязанова
[549]. Все отобранное при аресте было Верховскому возвращено.
