– Папа! – позвала она. Возня прекратилась, но что-то было не так, по ощущениям – не так. – Па!
Внезапно ее кто-то схватил со спины, под грудью, поволок, бросил на кровать. Алина ничего не понимала, все происходило очень стремительно, но, когда на нее улеглось какое-то вонявшее лошадиным потом существо, когда она увидела прямо перед своими глазами незнакомую омерзительную рожу, она поняла все и закричала:
– Мама!
Несмотря на все ссоры, на пике опасности зовут все-таки маму, но вместо ее появления на Алину обрушился удар, а следом за ним все исчезло…
Очнулась она на рассвете от болей в паху. Долго вспоминала – откуда взялась кровь, так и не вспомнив, двинулась в комнату родителей, увидев слабый свет. И там ее начало трясти все сильнее и сильнее. Алина ходила вокруг окровавленных тел своих родителей и шептала:
– Вот откуда кровь… Надо что-то делать… куда-то бежать… и сказать… А кому? Надо подумать…
В таком состоянии ее и нашли. Отвезли в больницу районного центра. Позже к ней пришло осмысление произошедшего, а с ним вместе – глубокая депрессия. Но однажды приехал муж сестры, и Алина заговорила, потому что он был ее спасением в этом кошмаре. Гриша забрал ее из больницы, посадил в машину и полдороги нервически уговаривал Алину:
– Ничего, ничего, все уже прошло. Тебя подлечат, и будет…
– Где мама с папой? – впервые за несколько дней спросила Алина.
– Ничего, ничего… – долдонил он. – Мама с папой? А, они… мы позже об этом поговорим.
А за городком, похожим на деревню, их ждала другая машина. Гриша остановился, обошел свой автомобиль и открыл дверцу:
– Алина, выходи. Это врачи нас ждут. Ты поедешь с ними в клинику, а я должен отвезти в больницу твоих родителей.
– Они живы?!
– Живы, но без сознания. Их положение отнюдь не безнадежно. Поезжай, пожалуйста, с врачами, мы с Кристиной завтра приедем к тебе.
– Они не приехали, – заплакала Алина. – Я ждала, а они не приехали! Потом Раф сказал, что Гришка меня отдал ему. А Сапа меня лечил…
– Спокойно, – мягко сказал Маркел Кузьмич. – Кто такой Сапа?
– Так его при всех называл Раф, а наедине и при своих он – Сапсан.
– Довольно. Сейчас ты проснешься…
– Сапа-Сапсан, Раф… – шепотом произнес Артем. – Это клички! Ладно, пробьем по базе.
– Какая гадость, – процедила София. – И Гришку этого тоже пробей, мне хочется посмотреть на его подлую рожу!
– Фамилия нужна, – вздохнул Артем.
Тем временем Алина таращила испуганные глазищи и потягивалась, принимая сидячую позу после лежачей.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Маркел Кузьмич.
– Нормально…
– Ты помнишь, о чем ты только что рассказывала? – Она как-то боязливо закивала, сглотнула. Маркел Кузьмич налил в чашку воды и подал ей. – Ну, вот и хорошо, человек должен знать самого себя. Сейчас тебя покормят, ты переоденешься и поспишь. Иди.
После ее ухода наступила тяжелая, гнетущая пауза, тишина просто давила на барабанные перепонки. София, наконец, ее нарушила:
– Марлен Кузьмич, почему вы до конца не выслушали ее?
– Потому что, милая София, она переживала все это заново, а психическое состояние Алины – весьма тяжелое – надломлено. Длительные сеансы опасны для нее и количеством, и качеством ее переживаний.
– А почему она ничего не помнит? – спросил Артем.
– Я впервые столкнулся с таким уникальным случаем, когда то, что я отрицал на протяжении всей своей жизни, приходится… нет, не признать, а попытаться сначала понять это. Дайте мне время, Артем, я должен во всем разобраться.
– Даю, – развел тот руками: мол, я вынужден вам его дать, хотя меня лично это и не устраивает. – И еще, док, сделайте одолжение, узнайте у Алины все фамилии.
– Ну, фамилий Рафа и Сапсана она не знает, иначе она уже назвала бы их, а фамилию сестры и ее мужа – скажет. И свою назовет. У нас установился неплохой контакт.
– Это уже немало. Спасибо, до свидания. – Артем пожал ему руку и повернулся к Софии: – Поехали?
– Поезжай, я задержусь, – замявшись, потупилась она, открыла сумочку, что-то там поискала. – Потом… мне все равно в другую сторону.
– Ты не знаешь, в какую сторону я еду.
– Ой, нет, я не буду тебя задерживать, езжай, езжай.
Пожав плечами, Артем ушел. София немного расслабилась, хотя окончательно эта неловкость не прошла, ведь Маркел Кузьмич явно видел ее насквозь.
– В моих романах контингент преступников куда приятнее, – сказала она, лишь бы потянуть время, за которое Артем должен был уехать.
– Сам факт преступления, София, исключает какой-либо положительный момент, даже мизерный, посему преступник не должен вызывать у читателя или зрителя особых симпатий.
– А как же те, что вляпались по недоразумению?
– Этих зачастую по-человечески бывает жаль, но преступление остается таковым, несмотря ни на что.
– Как вы думаете, Алина могла убить Усманова?
– Могла. Именно в том состоянии, о котором я вам уже говорил, предпосылки для этого имеются. Впрочем, рано пока что-либо утверждать. Но если все сложится удачно, мы узнаем, что там произошло.
– А вы разрешите мне присутствовать?
– Разрешу, – усмехнулся он.
– Мне пора… Здесь есть второй выход?
– София, от кого вы хотите убежать? Идите. И, если он ждет вас, садитесь к нему в машину, потому что от себя вы все равно не убежите.
– Это… установка? Внушение?
– Да, если хотите. Вас обоих не надо подвергать гипнозу, чтобы узнать, как вы относитесь друг к другу, это видно за километр.
– И как же мы относимся?..
– Сами знаете. Идите.
Машины Артема во дворе не было. И это – неплохо, потому что от этого растянувшегося ощущения счастья и ожидания «чего-то» Софии уже стало плохо, и раз уж за полгода ничего не изменилось, уже и не изменится. Подальше, подальше от Артема! Чтоб гормоны, молекулы, все эти нейроны с протонами сидели по своим полочкам и не бесились. Сейчас главное…
Написать роман
Голос у нее был низкий, грудной и в то же время тихий, завораживающий. Зыбин уж думал, ничем его не пронять особам женского пола, а невольно залюбовался этой Любашей – право слово, чародейка!
– Благодарю вас, недосуг мне чай пить, – отказался он. – Любовь Ивановна, не расскажете, как к вам приходил Загурский?
Замявшись, она опустила длинные густые ресницы, молвив:
