Оборвав самого себя, Виссарион Фомич уставился на Пискунова, нагнувшегося к его столу и, как ему почудилось, обнюхивавшего фотографическую карточку юной графини. Он даже внимания не обратил на то, что все замолчали и на него с интересом косились. Зыбин криво улыбнулся и тихо произнес:
– Ты, видать, знаком с барышней, Пискунов?
– Что-с? – выпрямился тот.
– Ты изучай, изучай!
– Я… где-то встречал-с сию девицу.
– Да? Где ж ты ее встретил?
– Не помню-с. Ей-богу… нет… не помню-с.
– Ладно, – отмахнулся Зыбин, – ступайте.
Виссарион Фомич засобирался, надел шинель, картуз и еще раз взглянул на портрет. Надо бы и всем полицейским его показать, мало того, размножить, но это – завтра, а сегодня его ждет обильный ужин из нескольких блюд.
– Разрешите доложить? – появился в дверях Кирсанов.
– Докладывай, – сложив руки на животе, сказал Зыбин.
– Всех докторов я не успел объехать, а в богадельне и в больнице для бедных были случаи со схожими симптомами, когда люди умирали по неизвестным причинам.
– Ну-ну? Когда и кто помер?
– В богадельне умерли двое: в начале ноября – Семка-дурачок, а в декабре – инвалид Макарушкин, ноги у него не ходили. В больнице умерла мещанка Сомова, ее уж выписывали, а она вдруг сызнова слегла, в беспамятство впала…
– С какой болезнью она попала в больницу?
– Инфлюэнца. Я поговорил с докторами, что их лечили, они утверждают, будто болезнь сия им неизвестна, потому они и не знали, чем помочь. Сомовой в карточке так и записали: скончалась от последствий инфлюэнцы.
– Возраст какой у покойников?
– Сомовой и Семке-дурачку не было и тридцати, Макарушкину – тридцать семь, все трое – одинокие.
– Так-так… Подходят по возрасту и по положению… Ты, голубчик, съезди-ка за анатомом, скажи, что он мне срочно понадобился, да и тебе приказываю с ним сюда вернуться. – Виссарион Фомич распахнул дверь, крикнул: – Постовой! Полицейских собери, что со мной выезжали!
М-да, ужин придется отложить. И надолго.
Какая удача, что у графини Шембек в этот день посторонних людей в доме не было, обычно ее либеральность притягивала к ней проходимцев и дураков разных мастей, которые неплохо кормились за ее счет. Она расцеловала Марго. Гостья не собиралась надолго задерживаться, но от чая не отказалась. В гостиной она несколько смешалась – не ожидала увидеться там с Медьери, при нем Марго не решилась бы попросить графиню приютить на время Анфису: дело тайное, а тайны не любят большого числа посвященных. Медьери, напротив, заметно оживился: увидев Марго, он встал, поцеловал ей руку, поднял на нее глаза… Без всякой явной причины глаза венгра раздражали Марго, впрочем, причина была – в том, что они беспардонно разглядывали ее, въедались и ввинчивались в душу, а это было неприлично. Но она забыла о своем раздражении, услышав его слова:
– Как кстати вы пожаловали, Маргарита Аристарховна! Я нашел свои записки, привез их Амалии Августовне, чтобы она передала их вам… Помните, я вел дневники в поездках и обещался вам их показать?
– Я-то помню, меня удивляет, что и вы помните.
– Выполнение обещания не должно вас удивлять.
– Но обещание было дано вскользь, я полагала, что уже вы забыли, и хотела напомнить вам… Ради бога, простите меня.
– Вот дневник с Гаити, – протянул он тетрадку, аккуратно обернутую в желтую бумагу и с надписью на приклеенном сверху белом прямоугольнике. – Записи я вел по-французски, так что вам не составит труда их прочесть. Но записей немного – о колдунах Гаити и о тех несчастных, которых они превращают в свое послушное орудие, я мог бы вам все пересказать.
– Что ж, – усаживаясь за стол, улыбнулась Марго, – пока нам несут чай, мы с Амалией Августовной с удовольствием вас послушаем. Итак, месье, как же колдуны укладывают в могилы людей, а потом достают их оттуда?
– Вы так верите в чудеса?
– Помилуйте, друг мой, – рассмеялась графиня Шембек, – кто же в них не верит? Я как раз не верю тем, кто утверждает, будто он ни во что не верит!
– Напрасно, – сказал Медьери снисходительным тоном. – Я предпочитаю не доверять слухам, а на опыте убеждаться в существовании чудес. Поскольку воочию я не видел оживления мертвецов, то позвольте мне воспринимать сии слухи как страшную сказку.
– Не будем спорить, – Марго положила ладонь на руку графини. – Рассказывайте, месье.
– Собственно, рассказывать особенно и нечего… Первый вариант. Вначале колдун произносит некие тайные заклинания и проводит обряд с кровавым жертвоприношением… Не пугайтесь, дамы, он убивает петуха или козу. С наступлением темноты колдун скачет на лошади к дому жертвы, встает у самой двери и сквозь щель высасывает из жертвы душу. Затем он берет пустую бутыль, приставляет губы к ее горлышку и вдувает туда похищенную душу, после чего быстро-быстро закупоривает бутыль. Все, сударыни: человек, оставшись без души, умирает, и его хоронят. На следующую ночь или через две-три ночи – когда колдуну заблагорассудится – он идет к могиле, раскапывает ее, подносит ко рту покойного бутылку с его душой, жертва оживает, но это – уже ходячий труп, не помнящий родства своего: кто он, кем был, способный лишь рабски выполнять волю хозяина.
– Уф! – встрепенулась графиня Шембек. – А этот… ходячий труп… можно сделать из любого человека?!
– Гаитяне верят, что из любого. И боятся этого панически.
Чай им подали, но пить его никто не стал.
– А второй вариант? – напомнила Марго.
– В этом случае колдун дает жертве выпить отвар, варево из смеси тел ядовитых жаб, тарантулов, змеиных голов и тайных ядов, различных растений, кладет он туда и черепа ведьм…
– Боже, какой ужас! – сморщилась графиня Шембек. – И что же, все… это… добровольно жертвой выпивается?!
Однозначно, месье Медьери получал наслаждение от вида двух дам с брезгливыми минами и от их реакции, а ведь он рассказывал с явной иронией.
– Кто же добровольно станет пить яд? – ответил Медьери со смехом. – Думаю, колдун подмешивает зелье жертве в пищу. Ну, а дальше – то же самое: душу – в бутылку, труп – в могилу, через несколько дней – реанимация трупа. Как видите, все очень даже просто, оттого и смешно. Дамы, я вас шокировал?
– Нисколько, – вымолвила Марго. – Но я прочту ваши записки.
– Дорогая, только не читайте их на ночь, вы не уснете, – сказала графиня Шембек. – Я-то уж точно сегодня не засну.
– Спите спокойно, графиня, вам ничто не грозит, – успокоил ее Медьери. – По мне, так эти страшилки придуманы для того, чтобы народ удерживать в состоянии относительного равновесия. То есть людей удерживает страх: не сотворишь соседу дурного – тот не рассердится и не попросит колдуна превратить тебя в зомби – живого мертвеца, не способного мыслить и даже говорить связно.
