Торгпредской работе отдавался полностью, трудился на совесть. Понимал, важно, чтобы в первую очередь в легенду поверили свои, тогда и контрразведка поверит. Так он стал своим среди своих, торгпредских.
Что же касается разведки, то старался заводить нужные связи. Именно такую задачу ставил ему резидент. Потом эти связи Глухову очень помогут.
Из британской командировки Владимир Алексеевич возвратился в Москву в конце 1962 года. Хотя возвращаться, собственно, было некуда. Это в Лондоне у него была квартира, а в Москве пришлось снять угол. Правда, вскоре ему выделили жилплощадь, пусть «хрущевку», но зато двухкомнатную, отдельную. О большем в те годы и мечтать не приходилось.
В Центре он попал в англо-американское управление, на должность старшего офицера. В этот период как раз разоблачили предателя Пеньковского. Разгорелся скандал. Начальника ГРУ Серова разжаловали и сняли с должности. Под «раздачу» попал заместитель Серова — генерал Рогов и многие другие генералы и офицеры. Мог попасть и он. Но бог миловал. Хотя, как говорят в разведке, был в шаге от провала.
Пеньковский приезжал в Лондон на промышленную ярмарку и посетил резидента военной разведки генерала Толоконникова. Он сидел в кабинете резидента, а Глухов в это время работал над отчетом. Печатал, перечитывал… По ходу возник вопрос. Владимир Алексеевич взял бумаги и пошел к Толоконникову. Подошел, взялся было за ручку двери, да услышал громкий смех в кабинете. Стало неудобно как-то мешать шефу, все-таки гость у него. Повернулся и зашагал себе. Так их встреча, к счастью, не состоялась.
Два года проработал Глухов в Центре, а в 1964-м прошел выездную комиссию, подготовку в «Аэрофлоте» и приступил к обязанностям генерального представителя авиакомпании в Нидерландах.
…В камере было тихо. Не слышно даже шагов тюремщиков за стеной. Владимир Алексеевич медленно возвращался к реальности.
«Что они придумают еще? Неужели действительно арестовали жену и сына? Как же так, ведь первым дело ребята должны были вывезти их в посольство».
И верилось, и не верилось. «Да нет, не могло такого случиться. Врут подлые голландские контрики».
Они и действительно лгали самым наглым образом. Сразу после ареста жена и сын Глухова были доставлены в советское посольство, с ними рядом всегда находился кто-то из друзей, сослуживцев. Резидент, опасаясь за здоровье жены, запретил даже рассказывать ей, о чем пишут местные газеты.
…Семь дней провел в тюрьме Владимир Глухов. Ничего не добившись и не сумев доказать вину нашего разведчика, голландские спецслужбы были вынуждены отпустить Владимира Алексеевича на свободу.
Случилось это 18 апреля 1967 года. Утром его забрали из камеры и проводили в небольшой зал. Здесь объявили: «Господин Глухов, вы освобождаетесь за недоказанностью обвинения».
На столе в строго разложенных конвертах лежали документы, бумажник. Рядом со столом пятнадцать человек — тюремщики и та самая бригада «контриков», которая его арестовывала.
Глухов пожал руку чиновнику, который зачитывал постановление прокурора, а старшему бригады контрразведчиков руки не подал.
— Этому преступнику я руки не подам, — сказал жестко и твердо.
«Контрик» опешил, покраснел. Глухов развернулся и зашагал к выходу.
У ворот тюрьмы его встречали не только сослуживцы, но и корреспонденты. Машина быстро домчала его в посольство. После семи дней голодовки он немножко поел, слегка отдохнул и пошел на доклад к послу.
На следующий день Владимир Глухов с семьей улетал на Родину. На выходе из дома его вновь взяли в плотное кольцо журналисты. На этот раз он пообещал ответить на вопросы в аэропорту. Там в окружении фото— и телекамер Владимир Алексеевич заявил, что с уважением относится к голландскому народу и свой арест считает провокацией.
В тот же день Глухов с семьей уже был в Москве.
А вскоре появилась реакция Советского Союза на арест генерального представителя «Аэрофлота». В этом заявлении говорилось, что «19 апреля 1967 года Глухов В.А. прибыл из Амстердама в Москву, где был принят начальником ГРУ генерал-полковником Ивашутиным П.И. На другой день принят министром гражданской авиации маршалом авиации Логиновым Е.Ф.
Приказом министра обороны СССР Глухову В.А. за мужество и стойкость, проявленные при срыве провокации противника, была объявлена благодарность.
Советское правительство не стало применять к представителям компании КЛМ жестких ответных мер, хотя на это были обоснованные причины».
Рядовой военной разведки
Гриша Михляев осиротел рано. В 1924 году, когда ему было всего девять лет, умерла мать, через год — отец. Хозяйство отца, Фрола Михляева, разделили между собой его братья. Сироту Гришу определили в семью к среднему брату Михаилу.
У брата жилось несладко. Жена Михаила Евдокия имела характер необузданный и жестокий. Работала много, от зари до зари, и подобного подхода требовала от всех членов семьи. Несмотря на юный возраст, Григорий наравне со взрослыми косил, жал серпом, вручную молотил, скирдовал снопы ржи и пшеницы.
В сельской школе уже второй месяц шли занятия, а сноха Евдокия и не думала отпускать Гришу в школу. Надо было пасти свиней. А ему так хотелось в класс, к учительнице, к ребятам, которые каждый день обучались чему-то новому.
Однажды он бросил ненавистных свиней в поле и тайком убежал в школу. Учительница Мария Николаевна встретила его приветливо, выдала учебники, тетрадки, карандаши. Григорий с наслаждением слушал все то, что она говорила, и только иногда, вспоминая брошенных свиней, чувствовал, как холодок пробегал по спине. Если что случится с поросятами, жестокая тетка Евдокия этого ему не простит.
Сразу после уроков он огородами пробрался к своему двору, спрятал в скирде учебники и тетрадки и побежал искать свинское стадо. Как назло, случилось то, чего боялся Гриша. Взрослые свиньи искалечили подсвинка, сломали ему ногу.
В слезах мальчик пригнал домой стадо. Брат Михаил, увидев такое, осерчал, схватил ремень. Гриша бросился наутек. Дотемна скрывался вдалеке от дома и лишь ночью возвратился в хату. Крадучись, забрался на полати.
В доме пахло ужином. Все члены семьи отдыхали. Гнев в сердце брата и снохи поутих. Кто-то кликнул Гришу к столу, его поддержали другие. С опаской спустившись с полатей, мальчик поел, давясь от слез и обиды.
Утром брат Михаил усадил за стол напротив себя Григория, поговорил с ним ласково и по-доброму. «Ты не серчай, — сказал брат, — поработай еще недельку, а потом пойдешь в школу».
У Гриши от радости запела душа. С малолетства он хотел учиться. С книгой никогда не расставался. Она всегда была у него за поясом. Выдастся свободная минутка, другие дети бегают, шалят, а Григорий — за книгу. Читал все, что доставал в школьной библиотеке, брал у товарищей, знакомых. Любил рассказывать о прочитанном. Знал много сказок, былин. Постоянно записывал песни, частушки, деревенские истории.
