Пока ехали, провернул в голове все, что произошло.
«Насыщенный денек выдался, — рассуждал я. — Может, хватит на сегодня проблем?»
— Сиди на месте, — велел Петр. — Охота только началась.
Но я все-таки не удержался и пошел за ним в приоткрытую калитку.
Подворье выглядело нежилым. Петр грохотал в доме, что-то переворачивая или открывая.
— Зачем вылез-то? — крикнул он в форточку. — Не будешь слушаться, в «подземлю» с тобой не пойду. Вали в машину!
«Развоевался», — капризно оценил я, но тем не менее послушался. Прошло еще минут пятнадцать.
Партнер появился с кучей каких-то баулов. Ясно просматривался таежный сидор с притороченным на боку спальником. Чехол для ружья и пара объемных сумок.
— Открой багажник! — крикнул он. — Есть шанс окончательно переехать.
Загрузив весь скарб, он бахнул на заднее сиденье одну из сумок.
— Архив тут, — ткнул Петр в нее пальцем. — Гляди в оба и, пока мы вместе, давай без самостоятельности.
— Как получится, — упрямо проговорил я вслед его спине, исчезающей в проеме ворот, и неожиданно понял: пыжиться глупо. Петру виднее, как вести себя в этих обстоятельствах.
Хотел спросить, как вернется, а почему мы так неприкрыто переезжаем, и сообразил, что если кто сейчас наблюдает, то после эдакой показухи соваться сюда не будет резона… «А может, и на самом деле наблюдают?» — задумался я, но лишнего внимания к своей персоне не заметил и стал рассматривать окрестности.
Дамба на речке Слюдянке и сам городок лежали как на ладони. Слева и справа возвышались сопки с каменными осыпями и желтеющим лесом. Под горой виднелась дымка испарений от Байкальского покрывала.
В проеме калитки появился Петр, снова груженный непонятными баулами.
Я хотел выйти и открыть ему двери, но неожиданно прямо в глаза сверкнул солнечный блик. Глянул в том направлении и получил еще одну порцию света, отраженного оптикой.
14. В. Козлякин
Он был просто вне себя. Злость вытекала черной патокой из ниоткуда и растворялась в мозгу, оплавляя остатки здравого смысла.
Если бы упустил сундучок Петровича, тогда окончательно настала бы полная неизвестность.
Но захватить-то они его захватили, а следы замести не вышло. Не вовремя наследничек приехал. Родственничек… Да и родственник ли это? Не помнил что-то Володька историй о дружбе Быковых с Маркиными… А тут, смотри, племянничек внучатый выискался.
«Странно, — рассуждал Козлякин, усевшись возле одного из многочисленных входов в подземелье и осматривая окрестности в бинокль. — Почему архив выплыл спустя целый год? Что это за история и какие загадки она таит?»
Именно отсюда он заметил третьего дня возле дома Быкова незнакомые машины и сообразил, что у Петровича годовщина. Чутье не подвело. Он разглядывал подворье Главного Геолога, пока не стемнело, а потом перебрался ближе, устроившись за забором.
Глядел, слушал и соображал.
Искренне его позабавили истории о неучастии в войне Петра.
Участвовал, да еще как! К нему у Козлякина особый счет. Сразу зачесался застарелый перелом, и захотелось вмазать сказочнику по черепку.
Хорошо, тогда, в девяностые, хватило сил убежать и выбраться с одной рукой. Хотя, чего греха таить, сам же убивать шел, а Петр лишь оборонялся, но приоритеты у Козлякина сместились давно. Безумие поселилось, когда он еще приятельствовал с Быковым. Тот и дорожку ему под землю проложил, и апатитовые друзы показал.
Как-то раз, когда внизу были, понял Володя, что шахты эти не могут без хозяина, и почувствовал, что задают ему вопрос: мол, готов ли владеть? Сразу отвечать не стал, а спустившись через пару дней, согласился. С той поры каждый, кто пытается под землю попасть, — личный враг.
Позже открылись необычные способности. Каким-то образом он всегда знал, кто и когда собирается под землю, а спустя год получил от подземных голосов еще один дар. Смог Козлякин в темноте ориентироваться и без фонарика ходить и посторонних в шахтах видел как на ладони — с поверхности чуял, кто и куда пошел.
Не получалось отслеживать лишь детей бывших шахтеров, но их не так уж и много осталось: Петр да друг детства Заморенок.
Друг-то друг, но «…на дороге не стой». Когда сталкивал бригады лбами, искренне надеялся Козлякин, что приберут в заварухе и Заморенка с Петром, а они, гляди, выжили. Последний, правда, после всех передряг от дел отошел. Дом построил и перестал в шахты ходить. С одной стороны, рад Володька. Трижды его убить пытался, да никак не получалось, пока сам чуть к праотцам не отправился. После, как выбрался и раны зализал, всерьез подумывал разобраться с ним прямо в городе, но не решился. Все виделся ему свет, который от Петра в темноте исходил. Сильно нимб с икон напоминало, а пока сомневался, тот свою деятельность под землею прекратил. С Заморенком договорились быстро: вот твоя территория, а вот моя — как-никак, друзья детства.
С той поры в шахтах благодать. Несколько раз даже усилия объединяли, когда туристы и спелеологи в гости являлись. «Хороший концерт сочинили… — жмурился Козлякин, вспоминая, и тут увидел, что “крузак” очкастого отъезжает от дома Маркиных. — Ну-ка, ну-ка… Не в ментовку ли?» Он прильнул к биноклю.
Хорошо, что город отсюда как на ладони. День посмотришь, и знаешь, кто куда пошел и по каким делам. Новые лица сразу видны. Сейчас, когда есть сотовая связь, сиди и рули своей армией, как координатор огня какой.
Не то, что раньше.
«Все равно переиграл, — порадовался Козлякин. Украденный сундучок с архивом лежал у него за спиной. — Сейчас в шахты нырну и читать буду, вот только шустрых этих отслежу».
«Крузак» тем временем проехал на подворье Быковых и остановился около дома покойного отца Петра. Очкастый так и остался за рулем, а старый противник в дом зашел. Но в кабине паренек долго не просидел — следом поперся. Через минуту появились оба, хозяин ругался и тыкал пальцем в сторону сопок. «Злится, что тачку оставил», — понял Козлякин, и закралось нехорошее предчувствие, что переиграла его эта мутная парочка. Иначе чего бы Петру так переживать?
«Что же у них в машине? — Володя покосился на сундучок. — Вниз его не потащу, перегружу журналы в мешок, а ящик суну куда-нибудь. Потом пригодится…»
Петр вернулся со второй порцией груза и запихивал его в салон. «Переезжает, — понял Козлякин и увидел, как сын главного инженера достал бинокль и глянул в его сторону. — Догадался?» Он присел за камнем и только тут понял, что опустившееся солнце усердно выбивает отблески из его оптики. Заметили, стало быть, блики… Страшного ничего нет, но вот загадка: зачем Петру баулы перетаскивать?
«Знают, чего я не знаю?» — мелькнула мысль, и всплыл образ покойного отца за день до смерти.
— Значит, так, Вовка, — хрипел старик, плюясь красноватой жижей. — Все, что сейчас услышишь, забудь и знай только сам. Я тебе раньше ничего не говорил только потому, что сам хотел найти…
