— А дембельский альбом у тебя есть? — поинтересовался я. — Кто альбома не имеет — служил как черт…
— Был, — грустно ответил Лысый, окончательно перемешивая правду и вымысел. — Был, но в пожаре сгорел на даче отчима.
В печальных глазах товарища по-прежнему мелькали армейские воспоминания.
Подумалось, что парень настолько верит в свои слова, что даже детектор лжи ему сейчас посочувствовал бы.
Потом они с Анечкой снова погрузились в обсуждение, что брать и сколько. Я остался наедине со своими мыслями. Сильно интересовало меня, что делают сейчас новый партнер Петр и гадкий Козлякин.
— Четвертый не калека? — вырывала меня из небытия Анечка. — Тащить груз сможет?
— Какой у тебя сейчас вес? — интересовался Сержио. — А у четвертого? Ну хоть примерно…
— Мне надо работу для начала сдать, так что еще неделя, — сетовала Анечка. — Я бы хоть сейчас рванула, давно хотела там побывать, но проводника не было.
Лысый при этих словах самодовольно поглядел на меня и сыто прищурился. Весь его вид излучал гордость. Я тоже был доволен, чего греха таить. Серега всегда был человеком действия, и его мечты, как правило, обретали-таки реальность благодаря его неуемности и неординарности мышления.
«Вот и Анечку сосватал, — радовался я. — Все правильно, двое альпинистов — не один…»
Водоворот вечера радужно кружился перед глазами, расцвеченный алкоголем. Окружающий мир не дремал, «Осетинская кухня» всегда была местом оживленным. Парень из Алании упражнялся на танцполе, пытаясь выпить водку, стоя на голове, остальные приплясывали вокруг, отхлопывая какой-то свой аланский ритм. Посетительницы заведения радостно визжали, одобряя подвиг, который наверняка совершался в их честь. Копировали кавказские движения и ожидали, кто же их украдет. «Хлоп, хлоп, хлоп» — в ладоши.
«Ты-ды-ды, ты-ды, ты-ды» — ногами.
— Хык, хык, — смачно выкрикивал пожилой осетин, вытанцовывая около дородной смуглой дамы, похожей на черкешенку.
Серега с Аней тоже танцевали, а я любовался. Горец стал просыпаться и во мне, и я почувствовал себя старейшиной, милостиво взирающим на игры молодежи где-то в горном ауле…
Утро ворвалось в мое сознание вместе со звонком сотового телефона.
Незнакомый голос настойчиво пытался достучаться до меня, но тщетно. Ничего не поняв, я переключился на «без звука» и снова уснул.
К старым видениям о Козлякиных добавились теперь Серега с Анечкой. Образ старейшины горцев меня не покинул даже во сне, и я рассказывал ребятам о том, что такое хорошо и что такое плохо, тыкая указкой в портреты Козлякина-отца и Козлякина-сына.
Сонная бредятина закончилась вместе с появлением в квартире младшей дочери.
— Ну что, папец! — крикнула она, усаживаясь рядом с кроватью на пол. — Вчера просил разбудить любым способом, так что подъем!
С этими словами она распахнула окно, стащила с меня одеяло и скрылась с ним в своей комнате.
Я лежал и ежился, пытаясь завернуться в простыню, но она была подо мной. Вспомнил, что действительно требовал вчера любым способом себя разбудить, если не проснусь к обеду.
Домашние никогда не упускали случая разобраться со мной в отместку за множество шалостей, которые им приходилось терпеть от папочки. Скучно мы никогда не жили. То карандаши раскатаю дочке под простыню, то «прививку» кому на спине сделаю кружкой с горячим чаем. Если начинают обижаться, кричу: мол, жизнь слишком страшна и нужно всегда быть начеку.
«Что посеешь, то и пожнешь», — иной раз думал я, пытаясь сохранить лицо, когда разыгрывали меня самого…
Вспомнил про телефонный звонок. «Странное что-то. Явный межгород, — рассматривал я цифры, — Красноярск, что ли?» Я нажал кнопку.
Трубку взяли сразу.
— Гостиница «Медведь», — произнес милый голос. — Слушаю вас.
— Мне звонили на сотовый, — проговорил я. — Моя фамилия Птахин, Михаил Птахин.
Неожиданно пришло понимание.
— Гостиница «Медведь» в Канске Красноярского края?
— Да.
— Мне, скорей всего, директор звонил, он на месте?
— Соединяю.
Гудки мини-АТС.
— Слушаю.
— Вы мне звонили, — быстро заговорил я. — Моя фамилия Птахин, я у вас пару лет назад вентилятор оставил.
— Да, звонил, — в голосе послышалось облегчение. — Диски ваши слушаю, что оставили. Все жду, когда вернетесь. Тут ваши товарищи вентилятор хотели забрать, а вы же просили перезвонить, если появится кто.
Действительно. Пару лет назад пришлось мне посоревноваться на трассе с дорожными бандитами. Жара стояла тем летом неимоверная, и я изображал свое присутствие вентилятором на подоконнике гостиничного номера в том самом «Медведе». Сам сбежал ночью, получив часов десять форы и окончательно оторвавшись от погони.
В тот же день я перезвонил и договорился, что администратор позаботится о сохранности вещичек. Добравшись до Иркутска, достучался до директора и попросил информировать, если кто-либо заинтересуется вентилятором.
Видимо, время пришло.
— А кто такие? — спрашиваю. — Я нескольких просил.
— Кавказцы, — приговором прозвучал ответ. — Двое.
Сразу припомнил фамилии двух дорожных красноярских гангстеров, полученные от оперативника тамошнего УБОПа.
— Пашян? — спрашиваю. — Роин Пашян?
— Он, — радостно отвечает директор. — Пашян Роин и Леван Гудушаури.
— Уехали?
— Да нет, живут. Уже три дня как.
Думаю:
«Вот это да, похмельная твоя голова. История неожиданно продолжается. Что же делать? Обозначиться, что я про них знаю? А может, интерес пока у них праздный, и я лишь подтолкну к активным действиям? Или отдать им вентилятор? Мол, Птахин попросил привезти, раз уж вы там. Пусть знают, что я их просчитал, но бравада опасна. Парни непростые, и если что по мою душу имеют, то полагают они себя невидимками, и стукать их по носу резона нет. Замыслов, коли таковые есть, они не оставят, а на дно уйдут как пить дать. Кто предупрежден, тот вооружен!»
Мысли за секунду пролетели.
— Не отдавайте ничего, — говорю, — не друзья это мои, а недруги, и два года назад я именно от них бежал, а вентилятор для маскировки оставил. Я вообще пенсионер МВД, и по душу мою много охотников посчитаться за прошлую жизнь.
Сам вру и думаю: «Пускай директор в войнушку поиграет».
— Потому, — продолжаю, — я сторожок такой и оставил, вдруг кто из них появится, а я во всеоружии. Спасибо вам большое, товарищ директор! Отправлю для вас на гостиницу коньяк!
Ну, тут он оттаял немного.
— Может, милицию позовем? — спрашивает.
