— Пошли…
Когда в его затарку пробрались, успокоился я. Большая часть норы деревом отделана. Температура выше шахтной, хотя и прохладно, но скорее сыро. Пока отдыхали, пробрало меня даже под бушлатом.
Штрек дверью закрыт. Юрка смеется: здесь, говорит, собирал. Иначе никак. Без двери — влага. Потащил туда.
— Экскурсия, — говорит.
Штрек слепой оказался — аппендиксом. Слепой и короткий. В дальнем краю ручеек по стенке бежит. Дыру еще заметил небольшую под потолком, но спрашивать не стал. Вдруг у мелкотравчатого хозяина выход запасной имеется? Тайный. Захочет, сам покажет, а на нет и суда нет — Замора пока сомневаться в себе повода не дал.
Палатки ставим. Вещи сгрузили. Температура внутри домиков цветастых другая, и сырости подвальной нет. Уютно. Юрка из сидора две планшетки достает.
— Карта, — говорит, — если потеряетесь. Вот мы. Вот выход. Основные приметы нарисованы. Побежали теперь на Вовкину территорию, переходы и нычки смотреть.
На фанерках карандаши закреплены, все честь по чести, но видно, что рисунок несвежий.
Леваша его и так крутил, и эдак.
— План тожэ от пацанов тваих остался? — интересуется настороженно так.
Замора ржет.
— Не боись, — говорит, — эти живые. Для туристов делал пару лет назад.
— Турыстов?
— В Слюдянке сильно не поворуешь, тут ход ментовской, а жить как-то надо. Так что я в основном туристов сюда вожу.
Смеюсь:
— Их тоже в бушлаты одеваешь?
— Да нет, — улыбается Юрка. — Те в своих фирменных причиндалах лазят. Люди небедные.
— А что тут есть поглядеть?
— Водопады. Апатиты. Жилы вскрытые. Один из туристов все по рудничным дворам бегал. «Зона, зона», — орал.
— Какая здэсь зона? — Леваша удивляется.
— Вот и мне невдомек было, — продолжает Юрка. — Поинтересовался, а он мне книжку подарил. «Пикник на обочине» называется. Там зона была, где непонятно что произошло. Так же заброшенные вагонетки валялись. Оборудование. Опасностей всяких полно, а те, кто тащил оттуда всякую всячину, сталкерами назывались.
Я-то эту книжку знаю, а вот Леванчик, похоже, нет.
— Дашь почытать? — спрашивает.
А у меня и глаза на лоб. Ничего себе, паренек разошелся. На пользу командировочка.
Когда пошли, понял, что действительно на задумку Стругацких шахты похожи, только что Заморенок гайки не швыряет, как сталкеры в книжке той, и гравитационных кошмаров не наблюдается.
Коридоры, коридоры. Камень кругом. Штреки то сужаются, то распахнется вдруг пространство до залов огромных. Сталагмиты ледяные на полу местами торчат. Их Юрка аккуратно обходит и нам рассказывает, что вроде заметок они, если посторонний появится.
Эти растают, говорит, через месяц-другой, а потом, как земля промерзнет, опять нарастут.
В основном по территории, граничащей с козлякинской, гуляли. Показал нам Юрка два перехода.
— Эти, — говорит, — без ловушек, а еще в трех мастырки стоят.
В одном месте он сильно напрягся и базарит:
— Был кто-то. Стойте, нишкните — смотреть пойду.
И в нору чернеющую ныряет. Леваша сопит. Чувствую я, непривычно пацанчику моему под землей. Чего греха таить, камень и меня поддавливает, а как подумаешь, сколько здесь еще кантоваться, так и вообще не по себе.
«Ничего, — думаю, — свинорылый, скорей всего, сегодня-завтра здесь будет — все повеселей».
Тут Юрка вернулся. Рассказывает:
— Закрыл проход Вовка. Ловушка стоит. Если не глядя переться, обвал можно сочинить, а если кто за тобой идет, то и кости переломает.
Потянул нас за собой. Базарит:
— След в след давайте.
Когда до крепи дошли, наверх показал. Я глянул — мать честна, толстенное бревно на самом кончике балансирует. Заморенок нас рукой манит, пальцем тычет.
— Вот он, спусковой крючок, — говорит.
Глядим, жерди кусок поперек штольни лежит, а от него веревка по стене вьется. Запнешься ногой, и рухнет деревяшка на тех, кто позади топает.
— Еще неделю назад не было, — Замора шепчет, а у самого рожа хищная такая.
Прошли на вражескую территорию.
Юрка на стене метку белую нарисовал:
— Если заблудитесь, вспоминайте про ловушку и куда ход идет.
На планшетках карандашом тоже черканули, где и что. Когда на другую сторону вышли, Заморенок предупредил, чтобы не трогали ничего. Мол, у Козлякина глаз наметанный, сразу срисует, что был кто-то.
Далеко не ходили. Выкатились на рудничный двор под ствол шахты. Юрка фонарем наверх светит.
— Вот оно, — говорит, — наше место для догляда. Стационарный пост. Вовка туда не лазит, полагает, что там только вентиляционные ходы.
— А на самом деле? — интересуюсь.
— Так и есть — система вентиляции, но был там машинный зал. Обслуживающие норы вполне приемлемы, чтобы даже вы по ним ныряли. Окна на мою сторону есть и на Вовкину, так что обзорность в самый раз.
Смотрю, а наверху действительно дыры какие-то, а выше — просто смерть… Даже лучик фонарика теряется.
Внизу лестница видна.
— Тоже лиственничная? — спрашиваю.
— Конечно. Жизни одному пацану стоила в свое время. Сорвался он метров с семидесяти.
— Вовины проделки?
— А чьи же.
Тут Леваша в разговор полез.
— Вадапад? — спрашивает, и в сторону, где шум воды, пальцем тычет.
— Небольшой.
— Пасмотрым?
— Нет, — отрезал Юрка. — Сейчас переходы глядим и пойдем верхотуру нашу осваивать.
Оказалась всего одна нетронутая дорожка. Ею и вернулись.
Заморенок шел-шел, а потом говорит:
— Вход наверх там.
И пальцем тычет.
— Как забыраться? — Леваша интересуется.
— Ищите.
Присмотрелись, а в щели по стенке канат висит с узлами, черной краской выкрашенный.
Замора смеется:
— Вы, пацаны, — первые, кому я секреты свои показываю, глядите, конкурентами не станьте.
Посмеялись. Действительно, какая уж тут конкуренция, только сумасшедший Козлякин и может за этот ад руками-ногами держаться.
Когда наверх полезли, даже азарт мальчишеский появился. Ногами в скалу упираюсь, руками за узлы держусь. Лучик фонарика по камням мечется. Кое-где вода течет, будто слезинки блещут. Юрка сверху из норы торчит, указания дает. Когда поднялся, выяснилось, что из соседней дыры он для меня шумел. Полез я по проходу и опять вспомнил про шкуродер. Теснее, чем по старому руслу на входе. Метра три полз, за стенки цеплялся. Показалось даже, что сужается ход, а потом щель раздвинулась, и очутился я в небольшой комнате, квадратов двадцать площади.
