— Хватит им этого, — базарит. — Вот зажигалка — пали.
«Зиппо» бензиновую подает. Самая что надо по сырости вещица.
Факел минуты две расходился. Смотрю на пламя слабенькое и переживаю.
— Не ссы, Роин, — щерится Заморенок в бликах. — Сейчас устроим ребятишкам огненную палубу.
А мне чего бояться — на миру и смерть красна, вот только сон сегодняшний нехорош. Квартиру себе искать — к гибели, а тут еще и батя-покойничек привиделся.
Юрка второй факел запаливает. Тот быстрее пошел.
— Сами не сгорим? — спрашиваю.
— Не должны. Огонь даже внутри не сразу пойдет. Кислорода-то мало.
Засветилось наше огненное шоу. Трещит и брызгает. Чистое кино.
— Ты чего туда насовал? — спрашиваю.
— Да есть варианты, — смеется Юрка. — Разгорается плохо, а так — чистый напалм. Коснешься или каплю поймаешь — не затушишь. До костей прогорит, так что аккуратнее и над собой задирать не стоит. Прём!
Когда позже вспоминал, как со стороны это выглядело, понял, что кто-нибудь впечатлительный мог со страху и обделаться. Темнота — глаз коли, и появляются вдруг фигуры с факелами.
Водопад показался. Льется из стены плотным потоком. Бежим. Факелы трещат. Летят из них хвосты огненные. Капли на скалу попадают и не тухнут. Тянется за нами след рыжий.
Юрка несется, что твой бронепоезд, и две полосы огненные за собою оставляет. Настоящий хеллоуин.
Пока бежали, я к вони принюхался. Азарт настолько взял, что не замечаю вокруг ничего.
Гляжу, торчит из скалы люк круглый, как на подводной лодке. Под ним каменьев навалено — долбили. Значит, точно, спрятана была дверца.
— Открывай, — орет Заморенок.
«Не таится», — думаю, а сам люк тяну. Оказалось, что и не закрыт он вовсе. Легко пошел. Распахиваю, а Замора ловко так факелы из-за угла внутрь — швырь, швырь. Хорошо, я за дверцей стоял, потому что первый язык наружу шибко саданул.
Пыхнуло, будто дракон дунул. Жар такой пронесся, что запереживал я за Юрку. И не зря.
— Закрывай! — орет он с той стороны. — Задраивай, б…!
Очнулся я и дверцу горнила этого толкаю.
Как только «топка» прикрылась немного, Юрка рядом явился. Дым от него идет, паленым волосом воняет.
— Крути винт, — орет, а сам обрез наизготовку держит и фонарем, который на башке, светит туда-сюда.
Кручу. Легко идет. Молодцы, кто задвижку ставил, не пожалели смазки.
Затянул.
— Все, — говорю. — Уходим?
— Ждем, — отвечает. — Чтобы на верочку.
— Сколько? — интересуюсь, а сам наган из-за пояса тяну.
Юрка обреза не опускает. Молчит. Слушает. Фонариками светим. Водопад шумит-шумит. Понемногу отлегло. Успокаиваюсь.
За дверцей несколько хлопков раздалось.
— Сероводород сильно не взрывается, — заговорил Юрка. — Да и кислорода там мало — шлепнет разок-другой, и все. А сгореть должны точно. Температура-то как в домне!
Смеется, переживаний — ноль.
— Сколько ждать собираешься? — интересуюсь.
— Час покараулим и к Леванчику пойдем.
— Смотреть будем?
Глянул на меня Юрка как на идиота.
— Сдохнуть хочешь? Там же сейчас безвоздушное пространство. Послушаем, не начнут ли долбиться, и прости-прощай…
38. М. Птахин
Это потом я понял, как быстро все произошло. А тут смотрю на огонь и вижу, что хана нам. «Вода», — соображаю, а сам чувствую, что Петр в полном ступоре, как стоял он ко мне в пол-оборота, так и зацепил я его за одежду. Времени мало, а стена пламени совсем рядом.
В воду валимся, как в замедленной съемке. Не врут, когда говорят, что в момент опасности время останавливается. Падаем мы с Петром в озеро, а огненный язык уже ног моих касается.
Смотрю, штаны занялись, и понимаю, что газ этот вонючий все поры одежды пропитал и загорается он сейчас внутри.
Досмотреть не успел — сомкнулась вода над нами. «Хлюп», и только шум в ушах под резиной: «Шуу, шуу…» Я сначала дыхание затаил, а потом дошло, что бояться нечего, кислорода еще минут на десять хватит.
Петр мордой вниз прилетел и перевернуться пытается, а на поверхности газ догорает. Ярко осветил последней вспышкой скальную трещину, в которой озерцо приютилось, да и погас навсегда.
Погрузились мы во тьму, и осознал я, что, не окажись озерца, стали бы мы сейчас двумя огненными факелами.
Бр-р-р-р… Верный расчет у тех, кто шоу это огненное устроил, и хорошо, что газ не взрывался, а горел.
Ноги свои в огне вспомнил и только тут прочувствовал, какая вода ледяная.
«Градусов восемь», — думаю, и в это время рука петровская меня хвать и на поверхность из воды потащила.
На ноги встаю. Глубины оказалось метра полтора. Дышу и лампочку на голове кручу. Нет света. «Дай, — думаю, — брелок с ключей попробую лазерный». Тык пальцем, и тоненький лучик красный пространство подземное пронизал. Сразу спокойнее стало — вот он, берег. Петруха уже на суше стоит и мне выбраться помогает. Ситуация — швах, говорить не можем.
Что там снаружи — неизвестно. Как враги Аню с Лысым проскочили? Серега спокойно смотреть не стал бы, как нас в головешки превращают.
«Значит, случилось что-то с ними?» — соображаю. О самом плохом и подумать боюсь. «Сам чуть не сдох, — рычу на себя, — и ребят, скорее всего, укатал».
Так мне тошно стало, что выполз я на берег и сижу, не шевелюсь.
Перед глазами картинки из жизни нашей с Сережкой мелькают, и Аня на скале меня, уснувшего, целует.
Неожиданно Петруха полез в лучик лазерный. Гляжу, а он головной фонарик разобрал и деталюшки перебирает. Понимаю, что занялся дядька светом, и чувствую, что щиплет мои ноги там, где огонь их коснулся.
Петр с моей головы фонарик тянет. Я не противлюсь — пускай экспериментирует.
Короче говоря, через пару минут он в лазерных лучах из двух фонарей один соорудил. Вот она, радость настоящая.
Осматриваться стал. Штаны мои понизу будто взорвались. Представляю, что случилось бы, коснись нас огонь. Пока мы по штреку шагали, газ каждую пору одежды пропитал и потому загорелся разом.
Петру показываю. Тот кивает и маячит мне: мол, спасибо, что в озеро утянул. А что — спасибо, я и сам радехонек, как оно закончилось, а вот только закончилось ли?
Мысль эта нам в голову, видимо, одновременно пришла. Петр тычет пальцем туда, куда мы шли. Мол, давай доделаем, что начали.
Правильно. На ноги встаю. Адреналин еще в крови булькает, но понемногу начинаю отходить. Не то чтобы слабость, а просто туманчик легкий в голове клубится.
