— Озеро там оказалось, — говорю, а сам вспоминаю, как мы из-под языков огненных в воду валимся и как штаны мои понизу горят.
Защипало ноги, и только сейчас понял, насколько нам повезло.
Анечка слезу через раз пускает, да и у нас, чего греха таить, нет-нет, а голосок-то задрожит.
Рассуждать стали, что дальше делать будем. Мнения разошлись. Я — за то, чтобы использовать нечаянную удачу: считает противник, что погибли мы, да и хай с ним. Берем вещички — и наверх.
Сереге воевать охота. Давит его, видимо, неудача с выстрелом, и духарится паренек.
— Огорчен, что душегубом не стал? — спрашиваю. — Отвел тебя Господь, да и радуйся.
И у Петра интересуюсь:
— А что, недодумался, кто это мог быть?
— Если бы один поджигал, так я бы точно сказал, что Козлякин это Вовка. А другой, способный на такое, да еще маленького роста, Юрка Заморенок, наверное. Вот только каким боком он здесь?
— Не один и вооружен, — продолжаю.
— Вот-вот. А знаешь, на что это похоже?
— Ну?
— Думаю я, ждали они, пока мы задвижку найдем, или третьи причины какие есть.
— А зачем она им? Что они, тоже в курсе про каверну?
Молчим. Нет ответов.
Интересуюсь дальше:
— Судя по теням из стен и туше с глазами, Козлякин тоже здесь?
— Этот до самого разбора не уйдет, и наверняка он тоже нас покойниками считает, так что прав Миха, нужно нам на поверхность скорее выбираться.
— А там что делать?
— МЧС позовем, — вступила Анечка в разговор. — Про нападение расскажем.
— Поверят?
— Мне — да, а потом, шахты эти давно дурной славой пользуются и загадок хранят много. Я когда в прошлом году на празднике у них была, генерал эмчеэсный все интересовался, нет ли знатока слюдянских подземелий. Ты думаешь, с чего мне так легко противогазы дали?
— Понятно, — загрустил я. — Ну и что мы будем с камушками делать, Петр?
— Камушками? — оживился Лысый. — Так что, нашли?
Только тут мы сообразили, что затмило нам спасение основную цель. Рассказали, как там внутри.
Решили, что, пока тихо, зайдет Петр и заберет увязку-складку, в озере запрятанную.
— Как там с газом? — спрашиваю.
— Когда вас открыли, воняло так же, хотя как его определишь, — Анечка отвечает. — Ты, Петр, давай противогаз надевай. Он заряжен, я же спасать вас собиралась.
Даже в темноте вижу — смеется девчонка. Чувствую, отлетела от нас всех корка какая-то, и стали мы совсем как родные. «Вот что такое проблемы пережитые», — думаю. И так мне захотелось расцеловать товарищей, что рядом сидят. Петр уже тем временем ранец на себя надел.
Все без света делаем. Хорошо, водопад рядом шуршит и звуки гасит.
— Зажигаю, — проводник наш говорит, и разрывает темноту лучик.
После черноты кромешной — прямо прожектор тепловозный.
Встаем.
Я браунинг взял и с предохранителя снимаю. Вот он торчит, как уж Серега его не нашел? Впрочем, разницы нет — удачно все получилось.
Понимаю, что осмотри кто из противников лагерь наш в насосной старой — очень похоже, что нырнули мы в проход сероводородный вчетвером, а значит, и сгинули вчетвером. Тогда получается, на поверхность надо сразу выбираться, чтобы не разубеждать врагов в гибели экспедиции. Нет нас в живых, да и нет.
Поделиться соображениями своими не успел, а Петруха маску на себя напялил, и задвижку отодвигает.
Вонь, конечно, жуткая пошла, но то ли концентрация еще не та, то ли принюхался я, — не сильно отвратило меня.
Лысый морщится и дверцу к стенке толкает. Исчез фонарик Петрухин за люком, и снова мы в темноте.
Воняет газом — спасу нет.
— Ты винт закрутил? — интересуюсь.
— Конечно!
— А запах откуда?
— От тебя, дорогой, — Аня смеется. — Есть у меня такое чувство, что долго тебя отмывать придется.
— Я не против, если займешься, — смеюсь, но тут же пинок в темноте от Лысого выхватываю.
— Молчите, — шипит он злобно. — Заткнитесь и темноту слушайте, мало ли что.
Действительно, расслабились мы на радостях, а ведь ничего еще не закончилось, и неизвестно, когда на поверхность выберемся, а бежать-то отсюда надо как можно скорее. После мыслей этих давай я «локатором» своим вращать.
Шум водопада теперь мне врагом показался. Подкрадись кто — и не миновать беды. Рассказы петровские о Козлякине вспомнил, как тот в темноте бегает, и почудилось мне, что есть рядом кто-то. Шаги слышу. Ближе, ближе.
Лысому шепчу:
— Слышишь?
— Нет ничего, — отвечает. — Сам себе не придумывай. В темноте всегда что-нибудь мерещится. Если пойдут — такой грохот будет. Успокойся.
Петр гулял минут десять. Я даже запереживал.
— Чего так долго? — шиплю на него.
— Дыру маскировал, — отвечает. — Напихал туда камней вовнутрь. Теперь, если не знаешь, где она, не найдешь.
— Из озера складку достал? — спрашиваю и по карманам его хлопаю.
— Вот она, — стучит Петруха по груди. — Помоги лучше Сереге задвижку затянуть.
И фонарик погасил. Пока мы с Лысым дверцу закрывали, Аня с проводником нашим вещички разбирали и делили, кому что нести. Браунинг у меня Петр отобрал. Совещание про обратный поход получилось короче некуда.
Мои аргументы оставить базовый лагерь как есть только Лысый принял без энтузиазма.
— Обвязку новую оставляю, — шипит. — Французскую систему! Ты, Миха, ответишь, если что случится.
— Нам главное — на поверхность сейчас проскочить, — успокаивает его Анечка. — Меньше, чем за сутки, спасатели прибудут, а там уже и шахты наши — нечего бояться.
Строимся. Петр решение принимает идти без света и головным встает. Я второй, следом Серега, Анечка замыкающей.
Привычно уже за ремни держаться и в темноте гулять. Не совсем удобно на ходу поправлять этот бутор, да и сил что-то мало осталось.
— Кружным путем пойдем, — Петр шепчет. — Нам сейчас чем дальше, тем лучше, так что держитесь. Главное — незамеченными до штольни водоотливной добраться, а там, считай, дома…
42. Леван Гудушаури
Когда Роин рванул неожиданно и стал палить по убегающей фигурке, почувствовал Леван, что конец истории еще не написан.
Была надежда, что лишь ранен Юрка, но с такими травмами, какие удалось разглядеть в свете фонарика, не живут. Полголовы киркой разворочено, и жижица на пол из дырки круглой течет. Лежит парняга куклой на голой скале, даже еще меньше стал.
