Ярость ударила Левану в голову, и понял он, что не будет покоя, если убийцу товарища своего они упустят. Мелькает в лучах фонарика фигурка бегуна, Замору прибравшего, но будто заколдованный он — никак не достанешь. После одного из выстрелов клюнул было носом, но хода не сбавил.
«Царапина, — оценил Леван. — Умирать не собирается…»
А так все удачно сегодня закрутилось, хоть и проспал. Когда отсигналил пацанам и замер в ожидании движений, всё мысли в голове своей перебирал.
Темнота угнетала, конечно, и грязь эта совсем не в масть, но на Роина с Заморой посмотришь, и ясно становится, что бывает жизнь и похуже этой.
Лежал на каремате и все душевую стойку на хате своей в Красноярке вспоминал. Щекочут тело струйки теплые. Мелочь вроде, а когда недоступно что-нибудь, так сразу раем кажется. Летят думы облаками легкими — скорей бы заказ воровской исполнить и снова к вольной дружине прибиться.
Давно задумка была рвануть из сибирской столицы в Первопрестольную. Сколько раз пацаны звали, но Роин лишь ради дела и мог подписаться на что-то вне территории насиженной, а потом снова на дно. Может, и правильно. Пока вместе работали, много народу полегло или на кичу устроилось, а у них, как и раньше, все на мази. Верные слова: «Не для того надо жить, чтобы сидеть…»
Кормила трасса, кормили лохи-комерсы. Кормят налеты красивые. За много лет ни одного запала, и вот на тебе — столько неудач сразу, да еще нырнули по собственной инициативе в самую преисподнюю.
Фонарик зажигал несколько раз. Закроет ладошкой, чикнет выключатель и вырубает сразу. Замора говорил, диодов на полгода хватит, но снова как подумает Леван, на какой глубине тьма эта, рука сама тянется проверить: а светит ли?
«Светит», — бьется мыслишка, как увидит он лучики между пальцев.
Медленно время шло, и, когда вдруг зацикало под скалой там, где канат опускать, показалось — полгода прождал.
Парни завалились на верхотуру на куражах — хозяевами. «Все на мази, братишка, — базарили. — Сгорели, не пикнули». И тут на тебе, история эта с киркой…
Бегут. Вот он, вражина, рядом, а не достать его никак. У Роина уж два патрона осталось. Бережет он их. Заморин-то обрез рядом с телом валяется. Наверняка безоружен выродок этот — лишь бы не упустить. А тот вьется ужом по проходам, за углы ныряет, и понимает Леван, что еще немного — и оторвется он, а хуже того, в ловушку приведет.
В голове все смешалось. Штреки, залы, переходы. Появилось чувство, что, останься один на один с городом этим подземным, и не выйдешь.
— Какой такой один-мадин, — Леван шепчет. — Шмаляй, Роин!
А в кого шмалять? Не видно что-то гадской фигурки, что Юрку прибрала. Один Роин несется, обороты только сбавил немного и в проход вдруг шасть направо.
Когда следом за ним выскочил, то увидел лишь, как руки мелькнули над дырою в скале. Упал на край и заметил, как унес поток подземный тело друга.
— Роин!!! — закричал он в отчаянии и понял, что все — конец.
С земли не вставал, наверное, час, все в дыру светил. Спустя минут пять-семь, как упал друг в речку, донесся из глубины горы крик отчаянный. Тут дошло до Левана, что надежды на спасение нет. Не вынесла река подземная товарища на берег какой-нибудь.
Закончилась история, так можно лишь перед смертью кричать, уж он-то знает.
Сил встать нет, и сколько времени прошло — неясно, да и без разницы теперь. Наконец на ноги поднялся, кинжал за спину в чехол сунул и обратно пошел. А памяти, откуда прибежал, и нет совсем. Перемешались картинки в голове. Когда из штрека коварного вышел, то показалось, знакомое что-то. Вроде должен сейчас за поворотом рудничный двор мелькнуть, но нет его, а лишь новая сетка из коридоров.
«Куда идти?» — спрашивает себя, а ноги уже сами за поворот уносят. Нет мыслей, лишь стон о товарищах погибших, но не смерти боится Леван. Безразличны и своя, и чужая, только не думал он, что так глупо все закончится. Каких-то два часа — и нету товарищей. Всех прибрал подземный гном — киркой и ловушкой.
«Быстро он нас заделал, — понимает абрек. — А значит, как на ладони были. Проиграл Замора».
Ловушка, в которую Роин попал, хорошо исполнена. Лист бумаги плотной, а сверху пыль серая и обломки скалы мелкие. Честь по чести твердый пол, а на поверку — бездна…
Потерял уже Леван счет поворотам и переходам и чувствует, что в самую глубь горы уходит. Вспоминает истории Заморины. Говорил Юрка, что входов-выходов здесь неизвестных множество и заблудиться почти невозможно. Вот только поздно рассказы эти на ум пришли. Советовал Юрка в случае чего на одну руку придерживаться, а он уж и налево, и направо сколько раз поворачивал.
Пару раз по лестницам небольшим поднимался-спускался. Ползет и понимает, что не ходили они здесь в этой «командировке».
Решил назад повернуть и лишь через час догадался, что снова ошибка. Нужно было хоть по следам идти, что ли. А как из бокового штрека на собственные отпечатки вывалился, сообразил, что третий раз здесь идет. «Что там еще Замора говорил?» — пытается вспомнить Леван, но не идет ничего в голову.
Бесконечные повороты да переходы одинаковыми кажутся, но не поддается панике Леван. Понимает, что позволь он безумию захлестнуть себя, тогда точно пропадать, а так остаются шансы, хоть и маленькие.
Когда отдохнуть сел, то заметил он, что кружит. Пять цепочек следов в разные стороны расходятся. Решил на правую руку идти и в левые переходы нырять. Когда выскочил на рудничный двор, в котором лагерь свинорылого с товарищами был, глазам не поверил. Вот она, дверь насосной, откуда экспедиция сегодня утром ушла.
Судя по замку, не вернулись, а значит это одно — достали-таки их Роин с Заморенком, всех четверых.
К канату пошел.
Теперь дорожка ясная, сколько раз туда-обратно гуляли. Сообразил, что вот оно, то место самое, где тело Юркино убийца бросил, когда побежал. Однако не оказалось там Заморы, и, значит, доделал-таки свое дело упыренок.
«Ну что же, пусть как есть, — рассудил Леван, разглядывая натекшую из головы товарища лужицу и следы на крошке каменной. — Мертвое — мертвым, а живое — живым… Мне сейчас только до лагеря добраться, а там планшетка и план выхода».
До полуобваленного штрека быстро дотопал. Внутрь нырнул и обомлел — нет ничего. Будто корова языком слизнула. Выскочил на другую сторону двери к ручью — пусто…
Только сейчас Левану по-настоящему страшно стало. Чуть не завыл он, как Роин в ледяной преисподней, но сдержался.
Удивило его только, что не прибрал и его этот гном подземный до сих пор. Скорее всего, не хочет на открытый бой выходить, потому и лишил его плана и жратвы вместе с ночлегом.
«Оставил, значит, помирать меня?» — задумался Леван и понял: убежден противник, что не выбраться ему.
Путаются мысли. Только привычка к риску и уверенность, выработанная годами, паниковать не дают. Сейчас надо еще раз ситуацию обдумать и что-то решать.
