Рассказывает товарищ мой, а водопад журчит. Лежу, воздухом наслаждаюсь и понимаю: нет большего счастья человеку, чем подышать вволю. Осознаю, что другим я отсюда выйду. Помимо камней, что за пазухой лежат, владею я огромной частью мира — бесценна она. Ни за какие деньги не купишь глотка воздуха свежего или воды ключевой.
Бесплатно Господь нам все это подарил, а лишимся этого сами…
У Сереги с первого раза врага вырубить не получилось.
— Когда он обернулся, понял я, что не в себе мужик, — Сережка рассказывает. — А как сцепились…
Машет рукой спаситель мой и бессильно так головой кивает.
— Так как одолел ты его? — спрашиваю.
— Чуть не придушил он меня, — отвечает. — Силы вернулись, когда стук твой за дверцей услышал. Стряхнул его на пол и на голову коленом надавил.
— А он?
— Вскрикнул только, а потом хрустнуло что-то, и затих он.
— А-а-а-ы-ы-ы-ы, — донесся вдруг вопль от задвижки.
— Очнулся, — подскочил Сережка. — Очнулся, слава богу!
Побежал смотреть, а я позади плетусь — нет сил. Когда лицо мужичонки осветил на полу, то не сразу и опознал я, что Козлякин Вова передо мной лежит. Дугой выгнулся и воет. Глаза безумные. Белки навыкате. Рядом сажусь, а он в мою сторону зубами «клац»…
«Ни хрена себе номер, — думаю, — как тащить-то его?»
Говорю:
— Успокойся, Вова. Успокойся, закончилось все.
Засопел. Смотрю, глаза на место становятся, и лишь гримаса остается.
— Не закончено ничего, — бормочет он, будто с собой разговаривает, — не закончено! — орет вдруг. — Будет еще случай у меня прибрать вас, будет!
— А смысл? — спрашиваю.
— Камни нашел? — шепчет он. — Покажи мне камушки, покажи…
Чувствую, прав Лысый — не в себе парень.
— Какие камни? — спрашиваю. — Нет там ничего.
А сам думаю:
«Вот ведь скотина какая, растрезвонит сейчас эмчеэсникам про штрек. Придется, видимо, в честных нынче играть».
Говорю:
— Давай, Серега, валяй за Васильичем с командой. Скажешь — нашли одного…
— Второго не найти, — забормотал неожиданно пленник. — Высоко забрался паренек, слететь не получается…
— Высоко? — понять пытаюсь.
— Высоко-высоко, — мелко Козлякин хихикает. — Высоко-высоко, высоко-высоко…
Сколько раз он это словечко повторил, я и не сосчитал. Пока мы с Сережкой ситуацию обсуждали и в обратную дорогу налаживались, пленник наш все бормотал:
— Высоко-высоко, высоко-высоко…
— Заткнись, сука, — подскакивает к нему Лысый. — Мозг вывернул!
— Высоко-высоко, — не останавливается тот. — Высоко-высоко…
— Иди давай, — толкаю Сережку. — Иди, а то сам чокнешься.
— А ты?
— Мне сегодня все безразлично. Воздух есть, а больше ничего не надо…
— Высоко-высоко, — доносится с пола каменного. — Высоко-высоко…
Если бы кто рассказал, что придется сумасшедшего в темноте караулить, не поверил бы. Фонарик потушил на всякий случай, как Лысый ушел. «Вдруг кто еще есть?» — думаю.
Побормотал свою чушь пленник наш, а потом началось.
— Идут к тебе, идут, — бормочет. — Заберут тебя, заберут… Камушки, покажи им камушки!!! Убейте его!
Жутко мне стало. Свет зажигаю. Одни мы.
— Страшно тебе, — таращит глаза Козлякин. — Рядом они, рядом… Обернись!
Свечу.
Никого. Лишь водопад шумит-шумит, и воздуха сколько хочешь.
— Ты же убить меня хотел, — говорю. — Зачем тебе?
— Мои шахты! — орет Вова, а у самого глаза из орбит. — Мои! Камушки тоже мои!
— Слушай, — вспоминаю я кровь на полу. — А парень, которому ты голову пробил, где сейчас?
— Заморенок? — сумасшедший спрашивает. — Юрка?
— Ну он.
— А нету его! — орет пленник. — Нету!!! И вас не будет! Мои шахты!
— А остальные? — интересуюсь. — Ну, товарищи его где?
Тут он такое выдал, что опять мне не по себе стало.
— Роин? — спрашивает Вова вкрадчиво. — Роин с Леваном?
Вздрагиваю. Несутся мысли:
«Как это могли они в шахтах оказаться, противники мои стародавние из Красноярска?» — и понимаю, что недаром суета в канской гостинице была и поджог в штреке — их рук дело.
— Нас они жгли? — спрашиваю.
— Они-они, — бормочет Вова. — Они-они, они-они.
— Ну и где Роин сейчас? — интересуюсь.
— Они-они, — в ответ мне. — Они-они…
— А Леван?
— Высоко-высоко, — переключается Вовчик на старую песню. — Высоко-высоко, высоко-высоко…
По кругу разговор пошел, и понял я, что не добьюсь большего. Прикидывать понемногу начал, что нам теперь с камнями делать. По всему получается, что сдавать клад государству придется, но это неплохо: нет больше сомнений никаких, и можно секретом всему миру хвастаться. Сижу обдумываю, как бы карту эту разыграть. Вова возле ног моих бред свой несет, и тут слышу звуки посторонние. «Тык, трык-тык», — из коридора; «тык, трык-тык-тык» — шагов россыпь гремит. Идут, не прячутся.
Фонарик гашу. Понимаю, что наши это, но сдержаться не могу.
— Миха! — кричит мне Серега от края.
Моргаю лучиком: раз и два. Гляжу, почти вся команда притащилась. Васильич первым бежит.
Кричит:
— Где эта сволота?
Пальцем вниз тычу, а там Вова чушь свою несет. Рассказал я старшему про разговор наш с глазу на глаз. Давай он вопросы уточняющие пленнику задавать: мол, где это «высоко-высоко»?
Минут десять говорили. Вова что только не орал, но выудил из него Васильич, что уполз по лестнице кто-то наверх. И начинается она прямо под стволом четвертой шахты.
Петр идти вызвался: мол, уровни те помнит, хотя и давно не был.
Полковник распорядился, и часть команды во главе с проводником нашим обратно подалась.
— Рассказывай, Вадимыч, — начинает он меня допрашивать. — Что тебя в эту вонючку понесло?
— Доложу отдельно, — отвечаю. — Основной расчет был, что попытаются прибрать нас, пока я внутри.
— На живца, значит?
— Вроде так.
— А мне чего не сказали?
— А вы пустили бы? — интересуюсь ехидно. — Операция-то ваша. Зачем лишний риск, а победителей не судят.
— Все так, — полковник отвечает. — Ну, хоть не бесполезно?
— Задержанный налицо, — отвечаю. — Состав преступления есть, а остальное доложу отдельно.
