В книгах говорилось: город великого и ужасного Батыя стоял возле нынешнего села Селитренное на берегу реки Ахтубы в полутора сотнях километров выше Астрахани.
Оказавшись в тех местах, мы свернули с автотрассы, которая идет вдоль Волги.
Селитренное было пыльным желто-серым селом. Люди в нем жили русские – это в соседних поселках нам встречалось много чеченцев. Обветренные, словно отшлифованные летящим песком дома были необычны: здесь явно из экономии строили жилища не из бревен, а из их половинок. Можно и так: сильных холодов тут не бывает. Наверное, лес этот пришел сюда с Ветлуги огромными белянами много-много лет назад, а в степи деревянные дома долговечны, если, конечно, не случается пожара, хотя материал недешев. В центре села с машин продавали всякую всячину – какую-то колбасу, платья, кухонную утварь.
Быстро стало ясно, что Селитренное появилось в середине XIX века и, конечно же, не является преемником ханской столицы. А развалины Сарай-Бату начинаются за больницей, вон за тем каменистым холмом, и идут еще далеко вдоль Ахтубы. Туда еще археологи приезжают.
Это был край пустыни – именно от волжской поймы она уходит на восток на сотни километров. Сухие, колючие травы, названия которых я не знаю, ветер… Мы шли по земле, которая – до чего же точны эти корявые слова! – наводила на меня опасение. И не видели ничего. Под ногами были даже не камни, а камешки, спекшаяся глина – черепки словно бы тысяч и тысяч сосудов.
Оказывается, то, что обычно называют развалинами, на месте великого Сарай-Бату увидеть невозможно.
Он не был каменным городом. Земля не даровала ему того своего богатства, которое зреет, крепнет миллионами лет в ее недрах – чтобы хранить, оборонять людей, – камень. А люди Сарай-Бату вдобавок не понимали камня, не чувствовали его силы и завершенности. Потому их город словно разбился – как пустой, свалившийся откуда-то тяжелый керамический горшок.
Древний Сарай-Бату не сокрыт. Он – весь на поверхности. Но то, что мы видим, – всего лишь россыпь мусора.
…Итак, мы пропускаем двести лет и снова дергаем с силой монгольскую нитку. Это нить, на которой держатся династии правителей Улу-Улуса. И вот еще одна фигура среди них, важная для нас. Улу Мухаммед – Большой Мухаммед, прямой потомок Чингисхана, 44-й правитель Золотой Орды. С 1419 года Улу Мухаммед за полтора десятилетия правил державой четыре раза и четыре раза терял престол. Легко представить себе, что могло стоять за такими событиями. Но важно другое: в пятый раз хан больше уже не захотел этой власти. Он удалился вверх по течению Волги. И там сколотил иное, совершенно новое государство, на месте древней Волжской Болгарии. В тех местах, куда ордынским ханам было привычно ходить грабить и угонять в плен, в рабство местное население. Но Улу Мухаммед понял, что из этих людей можно сделать подданных его собственного государства. В большинстве это было потомки волжских болгар, причем многие – мусульмане. Также удмурты, марийцы, мордва.
Государство, основанное Улу Мухаммедом, мы знаем как Казанское ханство.
Его история была короткой и чуть-чуть не уложилась в одно столетие. Отсчет она начала с конца 30-х годов XV века. Столицей Улу Мухаммед выбрал не безобразно разрушенный ордынцами за несколько десятилетий до этого Болгар, а Казань. Тогда это был небольшой новый город, отстоявший на пару верст от Волги. У него было особое обаяние. Он одновременно стоял почти на самом Великом волжском пути и чуть в стороне от него, прикрытый поворотом речки Казанки возле самого ее устья. Но войдите в это устье – и Казань возвышается на горе, словно бы лицом навстречу возможному неприятелю. А с тыла, где начинается пологая, изрисованная дорогами степь, неприятеля тоже ждут: город прекрасно укреплен. Рискую навлечь на себя самую оголтелую критику. Но давайте рассказы о тысячелетии Казани оставим политикам, которые сумели в начале XXI века заполучить под них средства на развитие города. Они совершенно правильно сделали, раз по-другому, без упоминания о великом юбилее или межпланетном спортивном празднике, не понимается, что в средствах нуждаются не только Москва с Санкт-Петербургом! Найденная так вовремя в центре Казани древняя монета говорит только о том, что это… древняя монета. Она могла принадлежать средневековому коллекционеру – неужели таких не было? Всегда и везде жили люди, которые любили и берегли старые предметы. А вот историки, работавшие с весомыми письменными источниками, утверждали в середине ХХ столетия, что основан город был волжскими болгарами во второй половине XIII века в среднем течении реки Казанки. Там до сих пор находится село Иски-Казань – Старая Казань. В конце XIV века Казань, по их версии, перенесли на 45 километров ближе к Волге, к устью Казанки.
Впрочем, стала ли при Улу Мухаммеде Казань столицей в полном смысле этого слова, было ли его ханство именно Казанским? Надо иметь в виду подвижность хана. Он перемещался вместе со своим войском, готовый надолго остановиться в удобном для себя месте. Даже сама биография Улу Мухаммеда говорит о том, что привычки сидеть на месте, в столице, у него за четыре раунда правления так и не выработалось.
Как прямой потомок монгольских ханов, Улу Мухаммед был монголом. Но за степным войском прочно закрепилось название татар. Значит, и за ханом, который его вел, тоже. Хан-татарин приехал править чужим для него народом – потомками болгар. Но уже совсем скоро их стали обозначать словом «татары» из-за их правителя. Ведь даже порабощенные Улу Мухаммедом соседние народа, как видно, тоже для тогдашних западных авторов попала в «татары».
Странная логика. Но мы ее должны понимать, потому что иначе нас накроет стереотип восприятия татар, живущих на Волге, как чуть ли не прямых наследников чудовищного Батыева войска. А ведь все наоборот: предки этих татар, как и предки русских, обороняли свою землю от этих полчищ, погибали на руинах своих городов.
Процессы, которые шли в самой середине тысячелетия в Казани и вокруг нее, были очень сложны. Там собрались люди нескольких тюркских племен – потомки болгар. Там правили ханы, кичившиеся своими монгольскими корнями. Ну, у этих-то хоть языки состояли в дальнем родстве. А рядом жили удмурты – ары, как их называли тогда в Поволжье, жили марийцы. И была невероятная разноголосица пленных, обращенных в рабство. Мы должны отдавать себе отчет в том, что ханство жило во многом за счет работорговли. Но строили в Казани, как это узнают сегодняшние туристы, не Вавилонскую башню, а башню Сююмбеки. Она стоит по сей день. А месиво языков вдруг пришло в резонанс – люди начали понимать друг друга, пусть даже коверкая чужие слова. Лингвисты называют такой языковой конгломерат, который все больше обретает определенность и единообразие, койне. Он богат и живуч, он легко черпает из речи разных племен самые точные и выразительные слова и делает их модными. Он не закисает, он не просит помощи у языка чужеземцев, когда сталкивается с незнакомыми вещами. Казанское средневековое койне превратилось в татарский язык – второй по значимости язык России. Потому что на этом энергичном, веселом, полном красивых и сложных для русского человека сонорных звуков, гласных с тончайшими оттенками произношения, сейчас говорит второй по численности ее народ. И эти татары имеют отношения к татарам Батыя не большее, чем современные русские к половцам и хазарам.
