– Зачем?!
– Карлу было велено поймать…
– Поймал? – взъярился Годунов. – А что дальше?! Да и зачем нам карла?! Карла – известное брехло, какой с него толк? А кочергу ты с умыслом испортил! – уже спокойней сказал он. – Чья была кровь на ней? Ну?! Отвечай!
Трофим молчал. А что тут было говорить!
А Годунов, усмехаясь, продолжил:
– Я в тебе сразу измену почуял. И говорил Зюзину. Ну да о Зюзине мы ещё вспомним. А пока что отвечай, кто тебя к нам подослал? Что тебе Матрёна говорила? Сколько тебе Нагие посулили, а?
– Государь боя… – начал было Трофим.
– Цыть! – приказал Годунов. Ещё раз осмотрел кочергу, положил рядом с собой, сказал: – Да и чего теперь болтать? Теперь уже поздно. Виноват ты или нет, а мне уже пора ответ держать. Вот я и отвечу: был грех, стакнулся Трофим со злодеями, подкупили они его, и он кочергу затёр, чтобы следов на ней не было.
Трофим молчал. Во рту всё пересохло! Но он сглотнул раз, другой, немного полегчало, и он сказал:
– Бес меня попутал, государь боярин, с этой кочергой. Да и она здесь, может, ни при чём.
– Как это? – удивился Годунов. – С чего ты взял? Кочерга, а на ней кровь. Чья кровь? Царевича! Ибо злодей царевича той кочергой… Так?
– Может, так. А может, и не так, – сказал Трофим. – Потому что если бы злодей бил кочергой, он бы её после просто отбросил и сбежал в ту дверь. И кочерга на полу бы валялась. А так она стояла к стенке прислонённая.
– Так, может, её после кто-нибудь поднял и прислонил, – сказал Годунов. – Да и кровь на кочерге была откуда? И чья кровь? Зачем ты кровь затирал? Злодея покрывал? Так? Нет?
– Кураж меня взял, – сказал Трофим. – Хотел карлу достать. Ну, и увлёкся. Винюсь.
Годунов на это только хмыкнул. Трофим продолжил:
– Государь боярин! Мне воевода сроку дал до ночи. А ночью, сказал, глаза вынет, если никого не приведу. Пособи мне, государь боярин! Я, чую, на злодея вышел. Совсем мало мне осталось – и возьму его. Мне только нужно ещё посмотреть кое-где. Да кое-кого попытать. И тогда наверняка скажу. Тебе первому скажу, боярин!
– Ну мне-то это что, – ответил, усмехаясь, Годунов…
И вдруг стал смотреть на Трофима. Смотрел долго, пристально. Трофим глаз не отводил и не моргал. Годунов, не сдержавшись, мотнул головой и сказал:
– Ну, не знаю, что и говорить. – Ещё подумал и спросил: – Так, говоришь, до ночи тебе срок? До ночи можно подождать, это уже недолго.
– А до утра? – спросил Трофим.
– До утра воевода не даст. А где думаешь искать? Кого допытывать?
– Перво-наперво Семёна Ададурова хочу взять в розыск, – ответил Трофим. – Вели взять Ададурова, боярин. Он, чую, дело скажет. Он там был!
– Ладно, – подумав, сказал Годунов, – будь по-твоему.
Повернувшись к двери, два раза хлопнул в ладоши. Открылась дверь, показался стрелец. Годунов велел, чтобы привели Ададурова, и живо.
Дверь закрылась. Годунов сидел на мягкой лавке и смотрел то на Трофима, то в окно. За окном темнело. Окно у Годунова было большое, прозрачное, почти как в покойной палате. Трофим стоял столбом, не зная, куда глаза девать, и думал, что Годунов прав, потому что как это Трофим такое вытворил – испортил кочергу! Ведь если её знающему человеку показать, он бы сказал, и чья там кровь, чьи волосы, а по волосам сказал бы, чьи они – с живого или с мёртвого, и для чего та кочерга… Да что и говорить! Теперь-то уже поздно. Теперь пропала кочерга, а с ней и сам Трофим. Хотя, может, кочерга здесь ни при чём, потому что, в самом деле, если бы злодей бил кочергой, он её после что, на место ставил? Нет, конечно! Но отвечать будет Трофим. Так что теперь хотя бы Ададуров не подвёл!
И вот открылась дверь, стрельцы ввели Ададурова и сразу же вышли. Ададуров не спеша снял шапку и поклонился Годунову – сдержанно. Годунов кивнул ему в ответ. Ададуров глянул на Трофима. Годунов сказал:
– Вот, человека нам прислали. Из Москвы. Трофим Пыжов. Подьячий.
– Стряпчий, – несмело поправил Трофим.
– Стряпчий, – согласился Годунов. – Из Разбойного приказа. Князя Михайлы человек. Поручили ему разыскать, кто, сам знаешь, кого чуть не убил до смерти. А он взялся разыскивать и оробел, запутался. Или запутали?
Трофим, отведя глаза, молчал.
– Запутали, запутали! – повторил с усмешкой Годунов. – Долго ли его запутать? Но ты уж пособи ему, Семён.
Ададуров опять посмотрел на Трофима. Смотрел очень важно, надменно. Трофим достал из-за пазухи целовальный крест и шагнул к Ададурову. Тот посмотрел на крест, потом на Трофима и строго спросил:
– Ты кому это суёшь?!
– Стольнику Семёну Ададурову, – как можно спокойней ответил Трофим.
– Зачем?
– Чтобы он ответствовал, как на духу, без утайки.
– И это верно, – сказал Ададуров, повернулся к Годунову и спросил: – Чего он хочет?
– Чего? – спросил Годунов, обращаясь к Трофиму.
– Я одного хочу – сделать розыск, – ответил Трофим. – А для этого я должен знать, что тогда было в покойной палате, когда стольник Семён…
– Да! – перебил Трофима Годунов. – Рассказывай, Семён, как оно было. Даже с самого начала рассказывай, чтобы ясней представилось.
– Да чего там неясного, – ответил Ададуров громко, но уже не так сердито. – С самого утра у государя в комнатах сидели. Да и ты там тоже был, боярин, и всё слышал. Вот там царь и велел мне ехать в Псков. Так было?
Годунов кивнул, что так.
– Ехать велел, а грамоту пока не дал, – продолжил Ададуров. – Сказал, даст после, а пока иди. И я пошёл. Пришёл к себе и велел собираться. И вот только меня собрали, уже стало темнеть, меня вдруг опять зовут. Говорят: царь с царевичем пошли в покойную, и велели меня туда кликнуть. Я пошёл. И вот захожу, и вижу: царь сидит за столиком. А царевич ходит по светлице. И сам красный-красный.
– Молчат? – спросил Трофим.
– Молчат, – подтвердил Ададуров. – Я захожу, снял шапку, поклонился. Царь говорит: мы тут с царевичем поговорили и решили, что…
И вдруг Ададуров замолчал. Трофим не удержался и спросил:
– Решили что?
– А вот этого я сказать не могу, – ответил Ададуров. – Я государю слово дал. И крест поцеловал молчать. А государев крест – это не твой, это повыше будет.
И он усмехнулся. Трофим посмотрел на Годунова. Годунов только пожал плечами – мол, что тут поделаешь.
– Ладно, – сказал Трофим. – А дальше что?
– А дальше, – всё так же с усмешкой сказал Ададуров, – государь спросил, запомнил ли я то, что он сказал, и я ответил, что запомнил. Он спросил, крепко ли, и я ответил, что крепко. Он тогда сказал: «Ступай!», и я от них вышел. Вот и всё.
