Граф Клермонский всё отчётливее сознавал: осада Безансона может затянуться на неопределённое время. В то же время гарнизон города также располагал метательными машинами. Тем паче стены Безансона были укреплены ещё и аркбаллистами, стрелы которых была настолько мощными, что пробивали человека насквозь. Достигнув Понтарлье, графы Клермонский и Савойский созвали военный совет. И вскоре они пришли к выводу, что Безансон является шедевром градостроительства, а его архитекторы – гениальными людьми. Ибо город непреступен!
Напрашивался только один вывод: длительная осада города.
Коннетабль графа Клермонского предложил разделить силы: часть из них (савойцы) пойдёт на замок Доль, часть – на Безансон. Доль менее защищён, он не выдержит ударов осадных орудий и падёт в течение недели. Рено III расположит в нём свою резиденцию.
Ригор внимательно слушал обсуждение предстоящей осады Безансона и Доля. Неожиданно для всех он предложил:
– Надо хитростью проникнуть в Безансон. Пока мы будем его мучительно осаждать, узурпатор расправится с пленниками.
Граф Клермонский смерил виконта цепким взором. Он был уверен, что Агнесс, ребёнка и Режины уже нет в живых. Но решил промолчать по этому поводу.
– Что вы предлагаете, виконт?
– Вассалы виконтессы де Монбельяр отправятся в Безансон, чтобы лично принести клятву верности Франциску I. Сам же я прибегну к уже испытанному средству: переоденусь в трубадура, и предо мной будут открыты все двери резиденции. По крайней мере те, что ведут её на женскую часть. Поникнув в замок, мы достоверно узнаем: живы ли пленники. Затем постараемся отворить ворота…
Графы Клермонский и Савойский переглянулись.
– Это невозможно! – воскликнули они одновременно.
– Почему же? – резонно возразил Рено III. – Прекрасная идея, просто всё надо продумать до мелочей. Если вассалы виконтессы проникнут таким образом в город, то могут вести подрывную деятельность изнутри.
В конце концов графы Клермонский и Савойский, их коннетабли и маршалы согласились с авантюрным предложением виконта де Верэна.
* * *
Ригор тщательно отобрал рыцарей, коим предстояло сыграть роль вассалов Матильды. Это были закалённые в боях воины, уже немолодые, давно перешагнувшие свой тридцатилетний рубеж и принимавшие участие в Крестовом походе. Поэтому военных навыков, смелости, выдержки им было не занимать. А если необходимо, они с готовностью встретили бы смерть с мечом в руках.
В первую очередь сами вассалы виконтессы, в том числе и Жан де Лер выразили горячее желание отправиться в Безансон.
Ригор безмерно уважал де Лера. Вероятно, это чувство укоренилось в нём ещё с юности, когда де Лер пытался обучить его рыцарскому ремеслу. И надо сказать, хорошо это сделал. Пусть Ригор проиграл свой первый копейный поединок, но мечом, алебардой, цепом и булавой владеть научился. Всё это пригодилось ему в дальнейшем. Но главное – де Лер заставил Ригора почувствовать себя не сыном торговца, не странствующим трубадуром, сладкоголосым дамским угодником, но – рыцарем.
Де Леру минуло сорок пять лет. В рыцарских турнирах он давно уже не участвовал, но для вылазки во вражеский стан был человеком наиболее подходящим. Его стать и благородные седины невольно вызывали уважение и доверие, а опыт, полученный в военных кампаниях и Крестовом походе, был просто бесценен. Поэтому по поводу кандидатуры де Лера у Ригора сомнений не возникло. Ещё несколько вассалов виконтессы с согласия Ригора присоединились к отряду, намеривавшемуся принести «вассальную клятву»
Остальных кандидатов Ригор набрал из числа преданных воинов графов Клермонского и Савойского. Ещё раз, оценив боеспособность рыцарей и обдумав предстоявшую авантюру, он решил, что с таким отрядом – сам дьявол не страшен. Ну а если им предстоит умереть, то смерть они примут достойно – решили рыцари. Правда, Ригору умирать вовсе не хотелось, а вернуться в свой замок, овеянным славой.
Отряд Ригора, как и подобает в подобных случаях, должны были сопровождать пехотинцы, вооружённые алебардами, а также лучники.
Матильда, к вящему удивлению Ригора, выразила горячее желание сопровождать отряд.
– Я не брошу своих вассалов в трудный момент. А и потом, если мятежники увидят во главе отряда женщину с вдовьим гербом, то бдительность их ослабнет. А уж я, зная слабость графа Ла Доля к женскому полу, приложу к тому все усилия.
Флоранс, присутствовавшую при этом разговоре, охватило сильное волнение.
Ригор схватился за голову.
– Это безумие! Поймите! Эта авантюра не для женщин!
– Мой муж погиб в Крестовом походе. Детей у меня нет, – спокойно констатировала Матильда. – Чего мне бояться?.. Я – в ответе за своих вассалов и намерена отправиться в Безансон. Не сомневаюсь, что пригожусь вам.
Флоранс в знак солидарности с госпожой приблизилась к ней и обняла за плечи.
– Вот уже много лет я служу вам. Вы мне – не просто госпожа, но – сестра. Я не оставлю мужа и вас, Матильда! Если Жану суждено погибнуть, я разделю его участь. Наш сын уже взрослый и сможет позаботиться о себе сам.
Ригор не смог противостоять двум женщинам, наделённым незаурядной силой воли, и сдался.
* * *
Матильда в сопровождении вооружённого отряда покинула Понтарлье. Она прекрасно знала: стоит им покинуть окрестные земли, как они могут подвергнуться серьёзной опасности, ибо в направлении Безансона хозяйничали разъезды Ла Доля.
Отряд отъехал от Понтарлье на расстояние десяти лье, день клонился к вечеру. Надо было искать ночлег. Де Лер почувствовал запах жареного мяса и, пришпорив лошадь, приблизился к карете виконтессы.
– Ваше сиятельство, скоро постоялый двор. По крайней мере здесь он располагался пять лет назад. Какие будут приказания?
Матильда и Флоранс устали от изнурительной дороги и мечтали об отдыхе.
– Думаю, нам надо остановиться, отужинать и переночевать…
Не успела виконтесса закончить фразу, как послышался стук копыт. Из-за поворота дороги появился вооруженный разъезд.
Де Лер положил правую руку на навершие меча.
– Не делайте этого… – остановила вассала виконтесса. – Они только и ждут того, что мы окажем сопротивление.
В этот момент Ригор пожалел, что вооружён лишь лютней и облачён в наряд трубадура.
Карету Матильды окружили вооружённые всадники. На их сюрко она отчётливо различила герб с изображением оленя, означавшим превосходство над неприятелем, силу и волю к победе. Но Матильда, учитывая численное превосходство «оленей», не собиралась доставить им удовольствие ни страхом, ни бессмысленным сопротивлением.
Матильда выглянула из кареты и произнесла, как можно спокойнее:
– Славные воины барона Ла Доля, кто у вас главный?
От отряда отделился всадник и приблизился к карете почти вплотную.
