По словам Канта, если прежде от таких видений лечили сожжением на костре, то теперь времена изменились, и вполне достаточно дать человеку слабительного.
Николай Лобачевский (1792–1856)
Странности, связанные с именем Николая Ивановича Лобачевского, начинаются с его рождения. Отцом его, возможно, следует считать не Ивана Максимовича Лобачевского, как указано в метрике, а Сергея Степановича Шебаршина (Шабаршина), который значился его воспитателем и опекуном. Такая версия неплохо обоснована в книге математика Д.А. Гудкова «Н.И. Лобачевский. Загадки биографии» (1992).
Конечно, нет ни нужды, ни смысла менять всемирно известную фамилию творца новой математики. Упомянут биографический казус, чтобы подчеркнуть: с первых лет своей жизни Николай Иванович находился в необычном положении. Вместе с братьями и матерью жил в доме Шебаршина, имея фамилию Лобачевский. С Иваном Максимовичем если и виделся, то мельком, постоянно общаясь с Сергеем Степановичем.
Его второй (по-видимому, родной) отец Шебаршин умер, когда мальчику было пять лет – в 1797 году. Именно такую дату смерти отца указывал Николай Иванович, тогда как в это время Иван Максимович был ещё жив.
Воспитывался Николай под влиянием Шебаршина на правах наследника (то же относится и к его братьям). Он не прозябал в бедности, вопреки мнению его первых биографов, а жил в семье со средним достатком. Все три брата считались «воспитанниками» землемера капитана Шебаршина, что в те времена частенько относилось к «незаконнорождённым» детям.
«Черты характера Николая Ивановича, – писал Д.А. Гудков, – целеустремлённость, воля, способность доводить дело до конца; достижение своих целей, несмотря на сопротивление людей и обстоятельств, – всё это было характерно и для Прасковьи Александровны, его матери. Она воспитывала эти черты в сыновьях своим примером, а также, видимо, и сознательно».
Нередко упоминают о личности родителей выдающегося человека, словно черты характера могут наследоваться, подобно цвету глаз или форме ушей. Есть некоторые сведения, что темперамент, отчасти зависящий от активности обмена веществ, может быть наследственным. Но ум, воля, любознательность и многие другие качества (в том числе дурные) младенец, ребёнок, юноша приобретает в общении с близкими людьми, в процессе воспитания и образования, под воздействием окружающей среды.
Негласный отец Николая Лобачевского был незаурядной личностью. «Сергей Степанович Шебаршин, – по сведениям Гудкова, – исключительно талантливый, вспыльчивый и борющийся за справедливость человек. Будучи по происхождению “из солдатских детей”, он окончил университет, был геодезистом Сената, а затем странствовал по городам и весям России в качестве землемера…» На закате жизни он тяжело болел.
Забегая вперёд, отметим важный факт: геометрия Лобачевского, которую он назвал «воображаемой», в полном смысле земная, реальная. Идеален мир геометрии Евклида, ограниченный предельно точными прямоугольными координатами. Это нехарактерно для объектов природы.
Реальное искривление координат на земной поверхности вынуждены учитывать, например, создатели глобусов и мелкомасштабных карт, отражающих обширные территории. Как знать, не услышал ли впервые об этом Николай от Сергея Степановича? Не стало ли это первое детское удивление (мы обитаем на поверхности шара, а видим её плоской) тем исходным рубежом, от которого начался его путь к созданию новой геометрии?
В пять лет Николай Лобачевский остался сиротой. Имея на руках трёх сыновей, Прасковья Александровна переехала в Казань и определила их в гимназию за казённый счёт. Старший Александр учился отлично, подавал большие надежды, но вскоре после поступления в Казанский университет (только что открытый) утонул, купаясь в реке.
Николай и Алексей отличались смышлёностью. Правда, Николай имел чересчур живой нрав. Он проказничал, досаждая учителям. Один из них как-то не выдержал:
– Послушай, Лобачевский, да из тебя со временем выйдет настоящий разбойник!
Николай поступил в 1807 году в Казанский университет, имея пусть и неглубокие, но разнообразные знания (изучал французский, латинский, немецкий и татарский языки, логику, философию, геометрию и тригонометрию, механику, физику, химию, естественную историю, архитектуру, фортификацию).
Университет переживал пору становления. Студентов было сравнительно немного. Учились они, как говорится, не за страх, а за совесть. Большинство впервые ощутили радость познания. Перед ними открывался чудесный мир мысли и знаний.
С приходом в университет известного математика Бартельса уровень преподавания этого предмета резко повысился. Бартельс приучал студентов к творчеству. Одним из способнейших его учеников стал Николай Лобачевский, к которому в университете было особое отношение. Сокурсники восхищались его выдумками, лихими проделками, а то и безобразиями.
Однажды он смастерил ракету и ночью запустил её на университетском дворе, едва не учинив пожар. Вызвав переполох, не признавался поначалу в содеянном и угодил в карцер. В другой раз привел корову, уселся на неё верхом и стал потешать товарищей, изображая вольтижировку. Вдруг все смолкли: на крыльцо вышел ректор, изумленно глядя на упражнения студента. Последовало наказание. На педагогических советах частенько склонялось его имя: то как ослушника, охальника и безобразника, то как весьма сообразительного, способного ученика.
Инспектор посвятил ему фискальное донесение в педсовет. Отмечал: Лобачевский позволяет «мечтательное о себе самомнение, упорство, неповиновение, грубости, нарушения порядка и отчасти возмутительные поступки». Вдобавок «явил признаки безбожия». В результате, как гласил один из протоколов заседания педсовета, «Николай Лобачевский по отличным успехам своим и дарованиям в науках математических мог бы быть удостоен звания студента-кандидата, если бы худое его поведение не препятствовало сему, почему он и не одобрен».
После проволочек Лобачевский получил степень кандидата, однако дисциплинированным так и не стал. Ректор Румовский написал: «Он отличные свои способности получает несоответственным поведением». И всё-таки по настоянию нескольких профессоров своенравный студент был удостоен звания магистра. Он написал мемуар «Теория эллиптического движения небесных тел», высоко оценённый Бартельсом.
Этот учёный оказал самое благотворное влияние на Лобачевского, пробудив в нем любовь к математике и наделив соответствующими знаниями. Бартельс был человеком замечательным, талантливым учёным и педагогом. Рассказывали, что на вопрос, кто лучший математик в Германии, Лаплас ответил: «Бартельс». «А как же Гаусс?» – спросили его. «О, Гаусс – первый математик в мире».
Гаусс тоже был учеником Бартельса. Лобачевскому посчастливилось иметь выдающегося учителя. Но ведь способных учеников в России Бартельс имел немало, а самым прославленным суждено было стать Лобачевскому благодаря его неординарной личности, сообразительности, жажде познания и оригинальному складу ума.
В чём же суть научного открытия Лобачевского? «Сооткрыватель» специальной теории относительности французский математик Анри Пуанкаре утверждал: «Геометрия – это учение о свойствах, которые имели бы инструменты, если бы они были совершенными». Такое идеальное учение было создано Евклидом. Его геометрию оставалось только заучивать и учитывать. Теория окаменела в своём совершенстве.
