Чистая совесть, искренняя устремлённость к истине – вот путеводная нить, ведущая к таящейся в душе искре Божией. Сковорода напоминает слова Иисуса Христа: «Царство Божие внутри вас есть».
«Сего сокровища не ищи вне себя, – не раз повторяет Сковорода. – Уединение – внутри себя, покой – в сердце твоём: отрежь и убей, попри волю свою буйную, иначе, хоть покори всю Вселенную, не сыщешь [счастья]». Но главное поучение он выразил собственной жизнью и с полным основанием мог написать:
«Что касается меня, то пусть другие позаботятся о золоте, о почестях, о сарданапаловых пирах и низменных наслаждениях; пусть ищут они народного расположения, славы, благоволения вельмож; пусть получат они эти, как они думают, сокровища, я им не завидую, лишь бы у меня были духовные богатства…»
Такова простая форма спасения и каждой личности, и всего человечества (не устаю её повторять): ограниченные материальные потребности и безграничные – духовные.
Завершим очерк стихотворением М.И. Ковалинского (1794 год):
Ревнитель истины, духовный богочтец,
И словом, и умом, и жизнию мудрец;
Любитель простоты и от сует свободы,
Без лести друг прямой, доволен всем всегда,
Достиг на верх наук, познавши дух природы,
Достойный для сердец пример, Сковорода.
Артур Шопенгауэр (1788–1860)
Психические аномалии Артура Шопенгауэра отмечали многие авторы. О нём советский психиатр О.Г. Виленский высказался без обиняков: «В целом это жизнеописание вполне соответствует картине параноидной шизофрении».
В.П. Эфроимсон в книге «Генетика этики и эстетики» несколько иначе сформулировал диагноз: «Шопенгауэр относится к мыслителям, у которых действовал двойной аппарат стимуляции умственной активности – подагрический и гипоманиакально-депрессивный» (ослабленный).
Ч. Ломброзо не сомневался: «Шопенгауэр наследовал, по собственному его признанию, ум от матери, энергичной, хотя и бессердечной, женщины, и притом писательницы, а характер – от отца, имевшего банкирскую контору, человека странного, мизантропа и даже липеманьяка, который впоследствии застрелился» (психопат, склонный к бредовым состояниям и меланхолии).
Надо внести ясность. У Артура не ладились отношения с матерью, и она в письме ему назвала причину: «На меня производят также подавляющее действие твоё вечное недовольство, твои вечные жалобы на то, что неизбежно, твой мрачный вид, твои странные суждения, высказываемые тобою, точно изречения оракула; всё это гнетёт меня, но нимало не убеждает. Твои бесконечные споры, твои вечные жалобы на глупость мира и на ничтожество человека мешают мне спать по ночам и давят меня, точно кошмар».
С отрочества Артура поразила мысль о неизбежности смерти, вечности небытия, а значит, бессмысленности скоротечной жизни, глупости и пошлости людей, погрязших в суете.
Возможно, об этом у него были разговоры с отцом, разделявшим такое мнение. Но мать – женщина общительная и жизнерадостная – не сошлась характером ни с мужем Генрихом-Флорисом, ни с единственным сыном.
Ломброзо продолжал: «Шопенгауэр был тоже липеманьяк; из Неаполя его заставила уехать боязнь оспы, из Вероны – опасение, что он понюхал отравленного табаку (1818), из Берлина – страх перед холерой, а самое главное – боязнь восстания.
В 1831 году на него напал новый припадок страха: при малейшем шуме на улице он хватался за шпагу и трепетал от ужаса при виде каждого человека; получение каждого письма заставляло его опасаться какого-то несчастья, он не позволял брить себе бороду, но выжигал её, возненавидел женщин, евреев и философов, в особенности этих последних, а к собакам привязался до того, что по духовному завещанию отказал им часть своего состояния…
Философствовал Шопенгауэр постоянно, даже по поводу самых ничтожных вещей, например, своего громадного аппетита (философ был очень прожорлив), лунного света…
Он жил всегда на нижнем этаже, чтобы удобнее было спастись в случае пожара, боялся получать письма, брать в руки бритву, никогда не пил из чужого стакана, опасаясь заразиться какой-нибудь болезнью, деловые заметки свои писал то на греческом, то на латинском, то на санскритском языке и прятал их в свои книги из нелепой боязни, как бы кто не воспользовался ими… считал себя жертвою обширного заговора, составленного против него философами».
Отсутствие остроумия и чувства иронии мешало Ломброзо оценить многие высказывания Шопенгауэра о себе и о других. Психиатр отнёс в разряд ненормальностей философа его суждение: «Для меня легче, если черви будут грызть моё тело, чем если профессора станут грызть мою философию».
Однако в одной фразе Шопенгауэр сравнил профессоров с могильными червями, напомнил о неизбежности смерти, отверг утешительную идею бессмертия души и намекнул на то, что его учению придёт свой черёд, его будут изучать и толковать на разные лады (что и свершилось). Такое насыщенное смыслами высказывание говорит не о безумии, а, напротив, – об уме и остроумии.
Странности философа объясняются отчасти его независимостью. Он имел возможность жить, не лицемеря, и писать то, что считал нужным, не считаясь с чужими мнениями. Для свободы творчества у него были все возможности: ему не приходилось зарабатывать себе на жизнь.
Трудно оспорить мнение Шопенгауэра: «Для огромного большинства учёных их наука – средство, а не цель. Поэтому они никогда не произведут в ней чего-либо великого: для этого требуется, чтобы наука для того, кто ею занимается, была целью, а всё остальное, даже и само существование, только средством».
Об узких профессионалах, склонных к широким обобщениям, он отозвался так: «Самобытный мыслитель только впоследствии знакомится с авторитетными для него авторами, которые ему тогда служат для подтверждения его мыслей и для собственного подкрепления; тогда как книжный философ отправляется, исходит от них, устраивая себе из вычитанных чужих мнений целое, которое и уподобляется составленному из чужого материала автомату. Мировоззрение же первого, напротив, подходит на живорождённое дитя. Ибо оно есть выношенный и рождённый плод, зачатый вследствие воздействия внешнего мира на мыслящий дух».
Шопенгауэр пророчески заметил: «Мы скоро увидим учёных, которые вне своей специальности будут чистейшими ослами».
За последние полвека наиболее популярны весьма сомнительные гипотезы: рождение Вселенной в результате Большого взрыва; вымирание динозавров из-за падения астероида (а они вымирали 15 миллионов лет); появление гор от столкновения плит литосферы; синтез живого организма из неживого; прогрессивная эволюция на основе естественного отбора…
Это подтверждает мнение Шопенгауэра о профессионалах. Хотя надо иметь в виду, что самобытными мыслителями становятся не сразу, а после обучения, самопознания, чтения книг. Многое зависит от объекта исследований. Когда речь идёт о формальных физико-математических моделях и конкретных, преимущественно технических проблемах, узкая специализация незаменима.
