Раньше я видел Сорокина только на портрете и пару раз смотрел видеообращение, но съёмка не передаёт и сотой доли того напора и энергии, которыми обладает этот человек. Лет ему под семьдесят, он с сорок шестого года, и диссертацию защитил ещё совсем молодым, лет в тридцать с хвостиком. Сейчас он шёл впереди, мы, свита, едва успевали за ним.
– Ну что, быстренько сейчас проведём заседание штаба, и мне нужно опять на аэродром, назад, в столицу. А вы, Пал Палыч, уж тут доделывайте, потому что неувязочки у нас кое-какие остались.
– А как же с Главным управлением спецпроектов? – подал голос Пал Палыч.
– Вот это мы сейчас и обсудим.
У гостиницы нас ждал Фёдор Егорыч. Я бы очень удивился, не увидев у него в руках хлеба и соли. Хотя, признаюсь, выглядел председатель хоть и естественно с вышитым полотенцем и круглым караваем в руках, но, учитывая современный деловой этикет, несколько неуместно. Рядом, переминаясь на журавлиных ногах и вытягивая шею, стоял Петро – бледный, взволнованный, он то и дело снимал очки, протирал их и снова водружал на большой мясистый нос.
– Милости просим, рад приветствовать дорогого гостя в нашей глуши… – начал председатель.
– Хлеб да соль вашей глуши, – перебил его Николай Николаевич, отломив край горбушки, – но на обед остаться не можем. Хотя очень сожалею, в самолётах кормят отвратно, голубчик! Но от всей души благодарен за предложение! – Он макнул корочку в соль, закинул в рот и понёсся дальше, в гостиницу.
– Так это… – растерянно произнёс Фёдор Егорович вслед, но Сорокин уже разговаривал с сопровождающими:
– Так, где мы здесь можем уединиться?
– Сюда, пожалуйста! – Начальник службы безопасности открыл дверь небольшого банкетного зала, до этого пребывавшего в запустении.
Я вошёл последним и с трудом поверил, что это та самая комната. Насколько помнил, здесь было довольно яркое проявление деревенского китча: резные деревянные панели, барельефы, тоже деревянные, изображающие счастливый труд советских тружеников села, тяжёлые бархатные портьеры традиционно бордового цвета. Большой дубовый стол с фигурными ножками, под стать барельефам. И тут же, за каким-то чёртом, лепилась металлическая барная стойка с полуободранными высокими табуретами, явно работы местного сварщика. Презабавный банкетный зал, скажу вам, он мне даже чем-то понравился. А теперь я просто не узнавал это помещение! Светлые окна безо всяких драпировок, лёгкие жалюзи, никаких следов монструозной барной стойки и богатырского стола. Барельефы задрапированы съёмными пластиковыми панелями белого цвета. Большой интерактивный экран на стене, расположенный так, чтобы удобно было смотреть, не вставая с мест. Перед каждым стулом стоял небольшой столик с пюпитром. И – большой стол с мягким офисным креслом под экраном. Футуристическая картинка – институтская аудитория, да и только!
Сорокин прошёл к столу, привычным жестом снял крышку с графина, налил воды в высокий стакан из тонкого стекла, проверил кресло, похлопав по сиденью рукой и – не стал садиться, встав рядом и уперевшись ладонями в столешницу.
– Прошу, товарищи и господа. Ну что, начнём? Так, все на месте? А где наши любезные хозяева? Фёдор Егорович и Пётр… – он запнулся, вспоминая отчество комсомольца семидесятых.
– Аркадьевич! – тут же подсказала всезнающая Аллочка.
– Да-да, Аркадьевич, – Петро будто под дверью подслушивал, так быстро нарисовался в банкетном зале, переделанном под конференц-зал. – А фамилия у меня простая, – сказал он, засовывая голову в дверь, – крестьянская – Романов.
Сорокин рассмеялся – открыто, щедро, от души.
– Для меня большая честь – быть знакомым с крестьянином из такой знатной фамилии, – пошутил он и тут же, став невероятно серьёзным, добавил: – Кстати, я просмотрел вашу диссертацию, думаю, выступлю рецензентом. Да вы заходите весь, Пётр Аркадьевич!
Ботаник, тщась придать лицу солидное выражение, прошёл к столику рядом со мной и сел, по-школьному сложив руки.
– Простите, каравай пристраивал, – покашливая от смущения, сказал следующий участник «штаба». – Мне… это… тоже на совещании быть?
– А как же без вас, голубчик? Вы хозяин, вам и карты в руки, – Ниф-Ниф улыбнулся, жестом показывая на свободное место. – Кстати, о картах. Давайте сразу к делу. Итак, что мы имеем? – Он махнул рукой, и на экране появилась карта Поломошного, горы и окрестностей. Сделана она была со спутниковой фотографии, с довольно высоким разрешением. – Вот смотрите, – он взял в руки лазерную указку, – это существующие земли акционерного общества «Заветы Октября», вот это – земли Министерства обороны, которые мы позавчера приобрели на аукционе и которые сейчас передаём акционерному обществу «Заветы Октября». Вот земли крестьянских хозяйств «Поломошинский рыбак» и «Заря». Их хозяева тоже добровольно продали свои хозяйства вашему обществу, уважаемый Фёдор Егорович.
– Продали? Вот новость-то! – Председатель даже привстал, а я едва сдержался, чтобы не присвистнуть: вот Витька жук, успел всё же за моей спиной провернуть сделку!
– А теперь самое интересное – посёлок так называемого пробного коммунизма с институтами и лесными угодьями. К сожалению, в последний момент выяснилось, что собственник там – Главное управление спецпрограмм президента РФ. И вот здесь встаёт основной вопрос – собственно, то, что нам больше всего нужно. И без этого спецпроекта нет смысла в приобретении остальных земель. Здесь наш сотрудник, Яков Иванович, нашел решение. Это было гениальное решение, собственно, за него вас премируют, и лично от меня вас ждет очень интересный презент… так сказать, берём вас в компаньоны. Не много, но пять процентов прибыли нашего концерна… – он сделал многозначительную паузу, глядя на меня. Признаюсь, провалиться сквозь землю было бы проще. Нет, мне не было стыдно, было неприятно – стало ясно, почему Виктор так старался меня отправить. И проверки, устроенные будто по заказу, были не случайны, а действительно заказаны Виктором. Позвонил папе, попросил и всё. Всё – конкурент отбыл решать проблемы, прибылью делиться не надо, махинацию провернул. Кстати, мне интересно, владельцы фермерских хозяйств знают, что они продали свои земли? У Виктора был испытанный метод: сначала напоить, а потом подсунуть бумаги. И без помощи Исмаилыча тут точно не обошлось. Тем временем Сорокин, сделав глоток из стакана, продолжил:
– Итак, я сказал, что наш дорогой Яков Иванович нашёл решение, – краем глаза я заметил, как нахмурился шеф, он-то точно знал, кто у нас был «спец по гениальным решениям сомнительного характера», но теперь уже поздно было что-то говорить. – Это предложение создать заповедник. Гениально и просто, очень просто. Кстати, такое простое решение почему-то не пришло в голову никому, а за последние десятилетия было много желающих приобрести институтский городок и земли вокруг. Так вот, посмотрим на карту, – лазерная указка замкнула в круг квадратики коттеджей, старого вокзала, институтских зданий, промзону. – Но основное, собственно, ради чего это всё и затевалось, – это роща белых гинкго.
– А разве она существует? – вырвалось у меня.
