– А из-за кого же прикажете нам уйти?
Повисает неловкая пауза, пока все пытаются сообразить, что имел в виду Фик.
– Послушайте, – наконец говорит Вайолет, – если я вас обидела, я прошу прощения.
– Да, обидели, и да, извиниться стоит.
– Хорошо. Давайте просто договоримся не обсуждать религию. И науку. Боже!
Фик обращается к Реджи:
– Мы собираемся переночевать в Или. А завтра, может быть, вернемся, а может быть, и нет.
– Надеюсь, вернетесь, – говорит Реджи.
– Я тоже, – любезно добавляет Вайолет.
Уходя, Фик хлопает сетчатой дверью.
– Извиняюсь, – говорит в пространство Вайолет.
– Он первый начал, – успокаивает Мигель.
– Ну да. И все-таки не стоило наваливать кучу на его концептуальную модель.
– А по мне, так стоило, – говорит Дэл.
– Спасибо, но все-таки не стоило. Если собака трахает твою ногу, то это можно понять. Если же ты трахаешь ногу своей собаки, то это проблема.
– Для собаки, может, и проблема, – парирует Дэл, – а для меня нет.
Мигель толкает его в бок:
– Дэл, старичок, не все хотят развивать эту тему.
Лай лежит на полу и смотрит на них как будто с улыбкой, словно знает, что говорят о ней.
– Да-да, типа мы с Лай занимаемся сексом. Мы с Лай не занимаемся сексом. Мы любим друг друга. Это две большие разницы.
– Что правда, то правда, – говорит Мигель. – Я смотрел видео.
– Ты заплатил, чтобы посмотреть это видео.
– Черт, ребята, – говорит Вайолет, – надеюсь, вы не собираетесь обсуждать такие вещи в присутствии миссис Фик. Если, конечно, мистер Фик приведет ее обратно. Реджи, извините.
Реджи отмахивается:
– Вернутся они или нет, мы горевать не будем.
– Доктор, а можно я у вас кое о чем спрошу? – подает голос Уэйн Тен.
Я поворачиваюсь к другому столу, но Тен, естественно, обращается к Вайолет, а не ко мне.
– Конечно, – кивает Вайолет.
– Вы верите в удачу?
– В удачу?
– Мне в жизни очень, очень повезло. И мне сложно не увидеть в этом свидетельство существования чего-то такого.
Тайсон Гроди целует тыльную сторону своей ладони:
– Только послушайте.
– У меня тоже рука счастливая, – говорит Дэл.
– Если бы я не верила в удачу, – говорит Вайолет, – разве я предложила бы всем вместе поехать в казино в резервации оджибве?
– Давайте серьезно, – говорит Тен.
– А я серьезно: сразу после ужина давайте махнем в казино, в резервацию оджибве.
Тен смеется:
– Ладно. Пока приму такой ответ. Кстати, у меня в машине найдется место.
– И у меня тоже, – говорит Гроди.
– Поехали с нами, – приглашает меня Вайолет. – Конечно, я вряд ли прощу тебя за то, что ты не помог мне с этим кретином. Но чем черт не шутит.
– Да уж, извини. Я как раз собирался сказать кое-что, отчего он сразу изменил бы свое мнение, но в последний момент передумал. Ну и все равно я, пожалуй, останусь тут.
– Почему?
Даже на корабле, где самые красивые женщины работают крупье на блек-джеке, я и близко не подхожу к казино. Как и удивительное множество других заведений на круизных кораблях, казино – это независимые владения, которые платят круизным компаниям за аренду площади. Если какой-нибудь части лайнера и грозит захват мафией, так это казино. И даже если этого не произойдет, казино станет любимым местом развлечения братвы. Ну конечно, когда там начнут подавать закуски.
– Я уже верю в статистику, – отвечаю я.
К тому же мне точно не стоит бухать с Вайолет прямо перед совместной ночью в одном домике.
– Да мы не будем играть, зануда, – говорит она. – Мы будем бухать. Поехали. Наверняка тебе там включат по телику “Суд идет”.
– Мне еще нужно кое-что сделать.
– Например, что?
– Посмотреть почту. В том числе написать Милл-Оту и спросить, зависать ли нам тут до приезда судьи.
– Неубедительно. Что еще?
– Почитать надо кое-что.
– Возьми с собой.
– Тогда нам аванса не хватит. Выпей за меня пина-коладу. Запиши на счет Милл-Ота.
– Я тебя еще не так хорошо знаю для пина-колады.
– Ну, тогда содовой.
– Знаешь, твое прогрессирующее занудство меня беспокоит, – говорит Вайолет. – Прямо захотелось остаться с тобой.
– Было бы здорово, – отвечаю я и понимаю, что нет у меня совершенно никакой силы воли.
– К счастью, это желание уже прошло. К тому же после всего этого дерьма с гребаными Фиками частичная трезвость потеряла свою прелесть. Что?
– Ничего.
– Ты считаешь меня алкоголичкой.
– Разве я так сказал?
– Нет.
– Может, лицо какое-то сделал?
– Нет. У тебя вообще нет мимики. А это совсем не здорóво. Ну как может у человека не быть вообще никакой мимики?
Я смотрю на нее без выражения.
– Прекрати. Ты меня пугаешь. И хватит пытаться поставить мне диагноз.
– Если ты беспокоишься о плате сверх страховки, мы можем договориться.
– Знаешь что, отправляйся с этой шуточкой на Катскилл
[55].
– Откуда ты знаешь про Катскилл?
– Я много чего знаю, друг мой. Например, что я – не алкоголичка. Знаешь, откуда я знаю?
– Потому что ты не отпираешься от этого?
– Да как ты смеешь? Потому что мне необязательно пить, чтобы хорошо провести время.
– Рад слышать.
– Потому что обычно я и так уже пьяная. Поедем с нами.
– Не могу. Развлекайтесь, доктор Хёрст.
Вставая, она проводит рукой по моему плечу:
– Вы тоже, доктор Занудин.
15
Турбаза “Си-эф-эс”, оз. Форд, Миннесота
Пятница, 14 сентября – суббота, 15 сентября
Письмо от Робби, австралийского паренька, который прикрывает меня на корабле, заканчивается фразой “Чтоб тебя черти драли, братан”, что я считаю хорошим знаком. По крайней мере, он до сих пор работает. Врачи на круизных лайнерах склонны перегорать и превращаться либо в мучеников, либо в калигул. Я выбрал Робби, ибо решил, что если он и сломается, то станет мучеником. Пациентов лучше лечат персонажи из Корпуса мира, чем из “Корабля любви”.
