– И какой же в них особый смысл? – спрашиваю я.
Тут она смущается:
– Ну… сами знаете.
– Нет, я серьезно. Какой?
– Я надеялась, что вы разрешите спросить об этом вас.
– Да пожалуйста.
Вижу капельки пота у нее на лбу, у самой кромки волос.
– Значит, то, о чем я говорю, имеет смысл? – спрашивает она. – Вы даже понимаете, о чем я?
– Нет. Простите, не понимаю.
Сэндиск сокрушенно качает головой, не отрываясь от уроков. Не знаю уж, я ее так расстраиваю или ее тетушка.
– Преподобный Джон так и думал, что вы не поймете, – говорит Пэйлин. – Я просто хотела спросить вас, и все. Если бы вы поняли. Я иногда теряю терпение. Извините.
Она поднимается с кресла.
– Погодите. Все в порядке. Объясните, что вы имеете в виду.
– Наверное, мне не стоило ничего говорить.
– Почему? Кто такой преподобный Джон?
– Мой духовный наставник.
– Что он здесь делает?
– Об этом мне уж точно не стоит говорить. Сэндиск, милая, ты закончила?
– Мы же только пришли, – отзывается та.
– Закончить можно и у нас в домике. Можешь написать своим друзьям по спутниковому телефону.
На секунду Сэндиск замирает в абсолютном обломе. Наконец собирает учебники и листки.
– То есть вы не хотите мне объяснить, что происходит? – говорю я.
Пэйлин колеблется. Выжидает, чтобы Сэндиск отвлеклась на сборы, и быстро наклоняется ко мне. На миг мне показалось, что она сейчас поцелует меня.
– Исаия двадцать семь один, – шепчет она.
Прикладывает палец к моим губам и выпрямляется.
– И что там? – спрашиваю я, надеясь, что все это не чье-то имя собственное.
– Вам стоит взглянуть.
– А вы не можете просто сказать, что там написано?
– Сэндиск, что всегда говорит преподобный Джон, когда его просят процитировать Библию?
– Ну, он такой: “Иди сама посмотри”.
– Он говорит, что каждый раз, когда можно отослать кого-то к первоисточнику, это благословение для тебя и благословение для него.
Скорее, ему лень учить наизусть Писание. Ну да ладно. Не мой же он духовный наставник. Сэндиск встает, покачиваясь под тяжестью рюкзака. Пэйлин провожает ее к двери.
– А может, вы своими словами как-то?
– Лучше не надо. Пожелай спокойной ночи доктору Лазарусу.
– Спокойной ночи, – подчиняется Сэндиск.
Они выходят, и один из пэйлинских как бы спецагентов встает в дверном проеме, чтобы прикрыть им тыл.
Может, тот же самый парень, а может, и нет.
* * *
Ладно, хрен с ней. Посмотрю в сети:
В тот день поразит Господь мечом Своим тяжелым, и большим и крепким, левиафана, змея прямо бегущего, и левиафана, змея изгибающегося, и убьет чудовище морское.
Ибо и без того не хватало безумия во всем дерьме, вокруг происходящем.
* * *
Когда вся честнáя компания возвращается из казино, я выхожу из администраторского домика и иду навстречу шуму и огням. Дождь перестал. Начало четвертого ночи.
Роман я дочитал. Мне понравилось – старая добрая книжка из той эпохи, когда все бестселлеры были похожи на “Династию” для взрослых. Там был такой эпизод, когда героиня попросила плохого парня арбитражера снюхать дорожку кокса с ее бедра, надеясь, что он порежет ее лезвием.
У воды Пэйлин сердито говорит что-то в спутниковый телефон, трое громил прикрывают ее от остальных.
Ко мне подходит Вайолет:
– Есть новости от Милл-Ота?
– Ага. Он хочет, чтобы мы остались.
– Что?
– Да-да, – ищу на ее лице хоть какие-нибудь признаки радости, но она, наверное, слишком устала. – Что случилось? Вы чего так долго сегодня?
Она качает головой:
– Ты ни за что не поверишь в этот дурдом.
Свидетельство “G”
Казино “Река Чиппева”
Восточная резервация оджибве, Миннесота
Интересно, могут ли джинсы сесть от влажности, думает Селия. Если могут, то она рискует. Эти джинсы и комар проткнет. Прямо как воздушный шарик.
Дождь льет стеной всего в нескольких футах от ее лица, вода скатывается с козырька крыши. Ей приходится прижиматься спиной к стене из бетонных блоков, чтобы не промокнуть.
Но все равно место подходящее. Стена хорошо освещена, без окон, и в это время года никто не ставит машины на заднем дворе казино, кроме сотрудников и тех, кто ищет приключений себе на жопу. Конечно, из-за подсветки мужикам проще наблюдать за ней, оставаясь незамеченными, но некоторых это заводит, а кому-то нужно время, чтобы спокойно принять решение.
Она слышит шаги. В узкий коридор между стеной и водяным занавесом входит мужчина. Прилично одет, хорошая осанка, дорогой плащ. Броги. Селия всегда замечает такие ботинки, потому что ее бабушка говорила, что накладки на мысках делают для прочности, а значит, их хозяин – нищеброд. Вряд ли кто-нибудь младше 1940 года рождения об этом догадывается, но все же.
– Прошу прощения. Вы здесь работаете? – спрашивает мужчина. С улыбкой. Он сюда явно не за машиной пришел.
– Я работаю прямо сейчас, – отвечает Селия.
– Это радует.
Он держит руки в карманах, стоит не слишком близко, словно боится ее вспугнуть. От этого у нее под мышками бегут мурашки.
Селия помнит слова Лары, которая научила ее всему этому: “Если кажется, будто что-то не так, значит, что-то не так. Тогда сваливай к чертям”.
Если бы Селия могла свалить.
Но мужик одет так хорошо, что он точно не коп. По крайней мере, не честный коп.
– А что? – говорит она. – Есть работенка?
– Я как раз думал об этом. – Он оборачивается и смотрит сквозь дождь. – Есть уголок, куда мы можем зайти?
– У меня фургон вон там. Чисто, уютно. О какой же работе ты думал?
– Ну, не знаю. Ничего необычного.
Как же, хоть бы один извращенец когда-нибудь сказал, что хочет таки чего-то необычного. Наверное, если кто и признается, то предложит с инопланетянами или еще чего похлеще.
Этот тип наконец рассказывает:
– Ну, в общем, отсосешь мне, трахну тебя сзади, может, чуть-чуть придушу. Ты называешь меня Джоном, я тебя – Сарой. Ты не строишь из себя индейскую скво.
– Тебе повезло, Джон. Меня и правда зовут Сара. – Селия повторяет, загибая пальцы: – Ты хочешь, чтобы я пососала твой член, хочешь трахнуть меня раком, хочешь душить меня, а беседа в вигваме отменяется. – Он щурится, думает, не прикалывается ли она над ним. – Хорошо, что ты знаешь, чего хочешь, – подбадривает она. – Без резинки?
