– Не надо крика, – спокойно сказал незнакомец. – Для вас же
лучше, если мы тихо спросим, вы – тихо ответите, а потом все так же тихо
расстанемся и забудем друг о друге. – Он небрежно швырнул полиэтиленовый
сверточек на телевизор. – Вот, видите? Ваши копейки мне без надобности. А нужно
мне… – Настороженный взгляд заметался между Альбиной и тетей Галей. – Нужно мне
знать, куда подевалась раненая женщина из пятой палаты? Та, которую под убитым
Рогачем нашли?
Альбина почувствовала, как у нее поднимаются брови. Как ни
было страшно, изумление пересилило сейчас все другие чувства. Та странная
пациентка исчезла? Почему? Да, ведь она чего-то боялась, просила помочь… Но
почему этот кошмарный, как его, Вольт, решил, будто Альбина и тетя Галя что-то
об этом знают?
– Гляделки подбери, – посоветовал Вольт, мельком взглянув на
Альбину. – Хватит рожи корчить и девочку строить. Быстро: где Хи… где та баба?
Альбина слабо качнула головой – и тотчас горло больно, до
хрипа перехватила чья-то рука. Наиль! Подступил сзади, зажал под сгиб локтя,
сильно, умело пережимая дыхание. Другая рука вкрадчиво поползла по затылку,
спустилась на шею…
«Он хочет сломать мне шею!»
Панический ужас заставил забиться, выхрипеть:
– Не знаю, я ничего не знаю!
– Очень может быть, – задумчиво согласился Вольт. – Отпусти
ее, Наиль… пока. Мне тоже кажется, что основной источник информации – тетушка.
Тетя Галя уставилась на него расширенными, выбеленными
страхом глазами, тиская у горла ворот линялого халата. С трудом шевельнулись
губы:
– Нет, нет…
– Ну как же – нет? – укоризненно спросил Вольт. – Привезли к
вам раненую, в чем была, одежду ее заперли в кладовой. Не могла же она по
морозу в одной рубахе, босиком сбежать! Кто-то ведь должен был ей помочь. Дать
одежду, обувь, вывести из больницы. Больше некому, кроме тебя. Некому!
Альбина, с трудом восстанавливая дыхание, смахнула ладонью
внезапно наплывшие слезы.
Лицо тети Гали, белое впрозелень, искажал страх, и все-таки…
и все-таки что-то особенное было в этой дрожи расплывшихся сизых губ, в
затравленном, мечущемся взгляде.
«Неужели это правда? Но зачем ей?.. Нет, быть не может!
Ужасный риск! Узнали – выгнали бы с работы. Нет, не может быть. Тетя Галя пошла
бы на такое только за большие деньги, а откуда деньги у той… у того? И все-таки
она это сделала, и Вольт чувствует, что прав!»
– Я вам одну историю расскажу, – своим неторопливым,
глуховатым голосом проронил из-под платка Вольт и чуть откинулся в кресле, так
что тень от серванта совсем скрыла его лицо. – Ну и жарища здесь!.. Есть такой
городок на свете – Котлас. Знаменит он своей пересылкой. Пересыльной тюрьмой,
значит. Да хотя какая там тюрьма: кусок земли, разгороженный заборами на
клетки, почти и без крыши. В зимний день помирало в этом санатории до
пятидесяти человек, так что носилок не хватало – трупы в морг таскать. И вот
как-то раз очередной страдалец копыта откинул. Вертухай послал за врачом, а
морду трупа бушлатом прикрыл милосердно. И сыскался тут один ушлый паренек:
сволок жмурика с нар и сунул на свои, а сам занял его насиженное место,
прикрывшись тем же бушлатом. Правда, что ловкий парнишка оказался: выбрал день,
когда тюремный врач с простудой слег, а к мертвякам посылали фельдшера,
мотавшего срок за хищение медикаментов. Фельдшер даже пульса не щупал: велел
санитарам грузить тело на носилки и волочь к моргу. Конечно, это было не то
место, где хочется задержаться надолго. С соседями не больно-то за жизнь
покалякаешь! Оглядевшись, беглец нашел грязный халат, забытый каким-то
санитаром, и, затаившись среди ледяных жмуриков, стал ждать, когда кто-нибудь
придет. Санитары пришли, приволокли очередного насельника в это теплое
местечко, а наш приятель – фью! – из морга. И пошел бродить по зоне в своем
маскхалате, ища, где бы форсировать заграждение. Но только, чтобы вы знали,
Котласская пересылка – не то место, откуда вот так, запросто, можно через забор
сбежать. И, побродив час-другой, выбросил наш дурень халат и сдался охране.
Конечно, вертухаи отвели на нем душу, поточили об него кулачищи, но он клялся и
божился, что и сам не знает, как очутился в морге. Валялся, мол, в камере без
сознания, вдруг очнулся… мама родная!..
Тетя Галя громко сглотнула. Ее лицо обвисло
мертвенно-бледными старческими складками. Глаза застыли.
Альбина стиснула руки в кулаки, удерживая слезы.
«Боже ты мой! Та женщина, которая умерла… Неужели и правда
тетя Галя решилась на подмену? Но как мог угадать Вольт? Ну, предположим, пришел
в больницу, разыскивая ту раненую, а в отделении шум, крик: обнаружен побег.
Теоретически это возможно, конечно… И тетя Галя не так уж рисковала: ведь
раненая как бы и сама могла до такого додуматься. Хотя верно: кто-то должен был
дать ей одежду, приют. Но здесь ее нет, это ясно, они сами видели. И вряд ли
она, даже скрывшись с помощью тети Гали, оставила ей свой адрес!»
– Штука вот какая, – с прежним спокойствием проговорил
Вольт. – Я совершенно точно знаю, что этой сучке, из мужика переделанной, совершенно
некуда податься – тем паче в полуголом виде. В Москве у нее никого нет. Значит,
вы сговорились, – взгляд уперся в тетю Галю, и та слабо взвизгнула, – что не
только поможете сбежать, но и приютите ее. Здесь никого нет, я проверил. Разве
что под кроватью прячется, но это вряд ли. Впрочем, поглядим.
Он слегка свесился с кресла, но тотчас разогнулся и
брезгливо проронил:
– Я так и думал – одна пыль.
Тетя Галя громко вздохнула. Наиль за спиной Альбины
переступил с ноги на ногу. Вольт взглянул на него исподлобья и кивнул.
Наиль шагнул вперед и толкнул тетю Галю к стене. Зажав рот,
осыпал короткими, но сильными ударами ее грудь и живот, а когда остановился,
тетя Галя скользнула по стене и сгорбилась на полу, громко, со всхлипом
переводя дух и тяжело отхаркивая кровавые сгустки.
– Беда в том, что будет еще хуже, – раздраженно сказал
незнакомец. – Ох, ну и парилка у вас здесь! Долго я такого не выдержу. То есть
времени на всякие к вам деликатные подходы у меня нет. И с каждой минутой у вас
остается все меньше шансов выйти из этой ситуации не то что целыми и
невредимыми, но хотя бы живыми. Вы способны понять, что вас будут бить до тех
пор, пока не скажете, где эта чертова кукла?
Он встал и наклонился над тетей Галей:
– Дура, себя не жалеешь, так девицу пожалей. Представляешь,
что с ней будет, когда Наиль ее во все дырки отдерет – на твоих, между прочим,
глазах? А тебя в кашу измолотит. А утюжок горяченький на пузо – тебе как,
понравится?
И внезапно сорвался на крик:
