– Говори, говори, тварюга! Денег думаешь огрести? Что бы она
ни наобещала тебе, это вранье, потому что нет у нее ничего, кроме перстня, а он
мой, мой! Я за ним пришел!.. Наиль!
Наиль послушно сгреб тетю Галю с полу и, размахнувшись,
ударил в лицо.
Та не вскрикнула. Крик ужаса вырвался у Альбины, увидевшей,
как нелепо-невесомо пролетела тетка через комнату, врезавшись затылком в угол
серванта. На миг замерла с вытаращенными глазами и широко открытым ртом, потом,
будто в ногах вмиг исчезли кости, резко села на пол, мелко-мелко забив головой
о шкаф.
«Что она делает, ей же больно?» – с ужасом подумала Альбина
– и в голове воцарилась ослепительная пустота, стоило ей увидеть, как широкая лента
крови хлынула из тети Галиного рта, как закатились глаза… а потом вздрагивающее
тело мягко ссунулось на пол и замерло бесформенной кучей.
Альбина впилась зубами в край ладони. Сердце зашлось, ноги
подкосились.
Что-то больно вздернуло ее за руку, не дав упасть.
Наиль! Сейчас он ударит ее, как тетю Галю, и тоже убьет!
– Мурло! – с отвращением сказал Вольт. – Козел ты
подзаборный, что ж ты мне натворил, мудила? Это же не Рогачов какой-нибудь, на
ком же ты жабу выместил, а?
Наиль молчал, нервно притопывая. Рука, державшая Альбину,
тряслась, и та тоже тряслась.
– Отморозок, хоть эту не придави, бычара! – рявкнул Вольт.
Наиль разжал пальцы, и Альбина, не устояв на ватных ногах,
тяжело рухнула на колени, а потом растянулась на полу.
Прохладное прикосновение линолеума к щеке вернуло ей подобие
сознания. Открыв глаза, Альбина увидела прямо перед собой босую короткопалую
ногу тети Гали, ее ужасно распахнувшийся халат с порванным карманом, из
которого торчал длинный узкий ключ.
– Ну, девица, плохи твои дела, совсем плохи, – вздохнул
Вольт, утирая платком вспотевшее лицо. – Сил у меня нет больше терпеть эту
жару. Придется снять и шубу, и шапку… но очень бы мне этого не хотелось! Чтобы
ты видела меня, не хотелось бы, потому что тогда уж точно… Все, решай. Скажешь,
где та баба, – останешься жива. Нет – измордуем и задавим. Поняла? Все равно
ведь все выложишь, да поздно будет. Еще и сама смерти запросишь. Говори скорее,
ну! – выкрикнул он, снова теряя терпение и с силой утыкая в бок Альбины тяжелый
башмак.
Горечь подкатила к горлу, она подавилась криком с привкусом
желчи.
– Говори же! Наиль, а ну!..
– Нет, нет! – отчаянно закричала Альбина, выставляя руки и
пытаясь остановить эту безжалостную боль, которая надвигалась на нее с каждым
шагом Наиля, – и он вдруг замер.
– Стоп! – выдохнул с изумлением. – Я и сам знаю, где она!
Облегчение, разлившееся по сознанию, по телу, было
обессиливающим, как смерть. Альбина блаженно простерлась на полу.
«Какое счастье! Значит, меня больше не будут бить!»
Осмелилась приоткрыть слипшиеся, заплывшие слезами веки, но
тут же вновь зажмурилась, увидев стоптанный тапок тети Гали, слетевший с ноги.
Еще совсем недавно эти тапки воинственно шлепали по
ступенькам. Боже мой, как быстро, нет, как мгновенно жизнь сменяется смертью!
Вот только что тетя Галя ходила поливать цветы к соседке, бранилась с
племянницей, болтала по телефону о каком-то резаке…
И вдруг ее словно бы раскаленным острием пронзило. Догадка
вспыхнула так внезапно и отчетливо, что Альбина перестала дышать.
Перстень, врезавшийся в отекший, оплывший палец… резак для
тонкой работы… яростная агрессивность тети Гали, эти ключи в кармане… уехавшая
соседка!
– Я знаю, знаю, – давился словами Наиль. – Она здесь, на
пятом этаже! Соседка уехала, просила цветы поливать, да? И вот ключи! Там, там
она, больше негде!
– А вот это надо выяснить, – с расстановкой произнес Вольт.
Неторопливо поднявшись с кресла, он вытащил из кармана тети
Гали связку ключей.
– Пойду посмотрю.
Жестом остановил Наиля:
– Я сам. Не волнуйся, мы найдем общий язык с этой… тварью.
Опустил руку в карман, вытащил пистолет, но тут же спрятал.
– Ой, как девица наша напугалась, а? Ничего, поживи пока.
Вот я вернусь… Кстати, какая квартира у той соседки? Не слышу!
Угрожающе пригнулся к Альбине и довольно хохотнул, когда она
прохрипела:
– Двадцатая!
– А ты за мной запри дверь, – велел Наилю. – Запри, запри, а
то, неровен час, принесет какую-нибудь соседку… за луком или за солью. Стукну
по-нашему – откроешь. Если найду, чего ищу, то задержусь, наверное, так что
время у тебя есть.
– Можно, да? – обрадовался Наиль.
– А чего ж? Зря ты, что ли, целый день на морозе проторчал?
Побалуйся, только без шума. И чтоб к моему возвращению…
– Понял, – кивнул Наиль, выходя вслед за Вольтом в коридор.
– Я быстро. Но и ты там особо не задерживайся.
Послышалось щелканье замка, досадливое ворчание Вольта:
– Черт, наворочали тут…
– Сейчас, дай-ка я, – бормотнул Наиль. – Вот, готово!
Альбина приподнялась на локтях. Все плыло перед глазами, в
ушах звенело. И вдруг почему-то вспомнилось, как она сказала – там, еще в
машине, – Наилю: «Подумаешь, что такого, я каждый вечер одна хожу – и ничего!»
А он многозначительно ответил: «Больше не будете!»
Ох, что только ни услышалось ей в этих словах, а на самом-то
деле в них таились лишь издевка и угроза: не будешь ходить здесь, потому что я
убью тебя сегодня же вечером!
Она затравленно огляделась. Телефонная розетка оторвана – и
не заметила, когда они сделали это.
Что-нибудь тяжелое… ударить Наиля, когда вернется. Убить!
Господи, да она ничего не сможет поднять, такая слабость
овладела телом. Руки подгибаются…
Вдруг прохладное дуновение коснулось лица.
Окно!
С внезапно вернувшейся силой Альбина вскочила, одним прыжком
пересекла комнату. Узкая створка и для кошки тесна, а широкая заделана на зиму!
Вцепилась в шпингалеты, ломая ногти, потом рванула ручку.
Затрещала бумага, которой было заклеено окно, полетели
пыльные клочья ваты. Порыв ветра ударил в лицо так, что Альбина задохнулась.
