Сейчас, впрочем, было не до физиогномистики. Надлежало как
можно скорее оказаться рядом с пятой палатой, где лежала раненая женщина и где,
собственно говоря, и было предписано находиться тете Гале (в данном случае
Альбине) большую часть ее ночного дежурства.
Осторожно приоткрыла дверь и постояла, вглядываясь в
темноту.
Кое-что все-таки можно было увидеть, даже не зажигая
ночника: на улице полыхала могучая реклама «Инкомбанка». Вот интересно,
подумала Альбина, говорят, будто «Инком» рухнул, а реклама светит как ни в чем
не бывало. Все равно как свет умерших звезд доходит через тысячи лет. Или вот
еще подходящая цитата: «Он умер, но дело его (реклама его) живет!».
Глаза постепенно привыкли к полумраку, и Альбина разглядела
две кровати по стенкам узкой палаты. Около каждой громоздилось таинственно
мерцающее шаткое сооружение: капельница. По информации тети Гали, обе эти
капельницы, что мертвому припарка. Больная слева лежала без сознания и могла
отдать богу душу каждую минуту. Ну а справа находилась загадочная незнакомка.
Ранение ее, строго говоря, относилось к разряду легких, сотрясение – тоже. Но
все-таки жертва преступления, все-таки с амнезией… капельница была поставлена
как бы для очистки врачебно-милицейской совести.
Ну, вперед!
Альбина осторожно вошла в палату и постояла над умирающей.
Господи, сделай так, чтобы эта бедняжка не скончалась нынешней ночью! И опять
мысли вернулись на привычный круг. Все-таки со стороны тети Гали жестоко
подвергать племянницу таким испытаниям! Что из того, что Альбина живет в ее
доме? Она платит тетке не меньше, а то и больше, чем если бы снимала комнату у
посторонних людей. Конечно, тетя Галя чуть что – сулит оставить квартиру
племяннице… после своей смерти. Но ей едва-едва пятьдесят, а с таким
несокрушимым здоровьем она еще ого-го сколько проживет! Пусть живет, конечно…
Вообще-то это была тети Галина идея, чтобы Альбина, приехавшая на завоевание
Москвы, поселилась «у родного человека». Кстати, идея этого завоевания тоже не
Альбине принадлежала, а тети Галиной сестре, матушке Альбининой. Сама-то она
предпочла бы остаться в любимом Нижнем Новгороде, ну а уж если в Москве, то
поселиться в общежитии. Может быть, и прижилась бы там, и полюбила бы
пединститут, куда поступила опять же по матушкиному настоянию и где отучилась,
так и не поняв, зачем, собственно, время тратила? Все эти книги, которые
изучали на филфаке, она и сама могла бы прочесть, в порядке личной инициативы,
а идти работать в школу Альбина никогда не собиралась. Вот уже третий год
перебивается случайными заработками, которые почти все уходят тете Гале. Можно,
конечно, вернуться домой, в тихий, а по сравнению с Москвой – просто-таки
безжизненный Нижний Новгород, но маманя ведь на мелкие полешки испилит
неудачницу. Всю жизнь Алина Яковлевна мечтала поселиться в Москве. То, что
мечту осуществить самостоятельно не удалось, как-то не помнилось, а вот Альбину
матушка поедом будет есть! Нет уж, лучше оставаться при тете Гале. Она
ворчлива, конечно, и не без вздорности, и скуповата порою до тоски, но против
ее сестрицы – просто шелест утреннего ветерка по сравнению с февральскими завирюхами!
Альбина оглянулась на раненую. Вроде бы спит. Слава богу. Не
слышно жуткого воя, который сулила тетя Галя. Еще этого не хватало! И так
боязно подойти к ней. Хорошо, если бы и раненой тоже ничего не понадобилось
ночью: ни поильник, ни, наоборот, «утка». Хорошо, если бы ночью вообще ничего
никому не понадобилось!
Увы, так не бывает. Ладно, Альбина согласна поухаживать за
раненой, только бы умирающая как-то протянула ночь.
Склонилась над опасной больной и вслушалась в ее едва
уловимое дыхание. Кажется, еще никому на свете Альбина так искренне не желала
здоровья и долгих лет жизни, как этой почти незнакомой старухе! А тетя Галя
все-таки дура. Сама себе яму роет. Или забыла, чем для нее закончилось вот
такое же дежурство Альбины над умирающим в кардиологии?.. Строго говоря, она
почти и не дежурила: у постели дремала на стуле жена инфарктника, а Альбина
воспользовалась минуточкой – и прилегла на диване в коридоре. И вдруг – вопль:
– Сестра-а!
Альбина суматошно подхватилась: неужели игла капельницы выскочила
из вены? Вроде бы все проверено… Но тут же до нее дошло: о капельнице так не
кричат, таким голосом. И на бегу грохнула кулаком в дверь ординаторской.
Выскочил дежурный доктор: помятый, всклокоченный – видно,
тоже пытался урвать минутку блаженного сна. Засветиться перед этим доктором
Альбина не боялась: был из интернов, никого из сестер толком не знал.
Вместе они на рысях понеслись в палату, откуда исторгались
непрекращающиеся крики. Одного взгляда хватило, чтобы понять: с капельницей-то
все в порядке. А вот с больным…
Выпихнули рыдающую жену в коридор и взялись откачивать
бедолагу. Ночь глухая за окном, но сна как ни бывало. И кололи его, и непрямой массаж
сердца делали. Наконец доктор отчаялся и притащил дефибриллятор. По тому, как
задумчиво разглядывал он матово мерцающие круги, Альбина поняла, что знакомство
его с этим инструментом шапочное. Не исключено, даже еще более шапочное, чем
Альбинино: она хотя бы видела действие дефибриллятора в кино «Забытая мелодия
для флейты».
Конечно, можно было уже и не мучиться: душа несчастного
инфарктника явно не стремилась вернуться в покинутое тело. Но молоденький
интерн еще не забыл клятву Гиппократа, а потому сухим, ломким голосом приказал
Альбине прижать дефибриллятор к неподвижной груди больного (только ни в коем
случае не касаться металла!), а сам он будет пускать ток.
– Заряжается, есть пять киловольт!
Альбина изо всех сил притиснула круг к худой, ребристой
груди, замершей в последнем вздохе, покрепче уперлась ногами в пол. Она ждала
команды «Разряд!», и все же та прозвучала внезапно. Альбине показалось, будто
этот самый разряд прошел сквозь ее тело…
А вслед за тем случился кошмар! Оказывается, кадры художественного
фильма имели очень слабое отношение к действительности, потому что тело не
просто резко, конвульсивно вздрогнуло. Нет! Конечности покойника взлетели
высоко вверх – и руки заключили Альбину в жуткое объятие.
Конечно, длилось оно только миг, потом мертвые руки
бессильно соскользнули и упали на пол, однако этого мига вполне хватило, чтобы
Альбина испустила дикий, нечеловеческий крик, перебудивший всех больных в
отделении. Всех – кроме несчастного инфарктника. И злополучной тети Гали.
С воплем:
– Что вы делаете, звери?! – в палату вбежала жена умершего.
Бог знает, что ей померещилось, когда она увидела Альбину, в глубоком обмороке
лежащую на груди покойника…
