Шепот стал бессвязен и неразличим, а потом и вовсе стих.
Больная замерла с закрытыми глазами, слабо перебирая простынку крупной красивой
рукой. На среднем пальце мерцал перстень – массивная печатка. Об этой печатке
Альбина тоже была наслышана от тетушки. Дескать, перстень красоты и ценности
невиданной, с рельефной платиновой вставкой. Милиция будто бы пыталась снять
его – в целях, так сказать, пущей сохранности личного имущества потерпевшей, –
да не удалось. Только если с пальцем – так вросло кольцо. А в нем не меньше
тридцати граммов золота!..
Алчный шепоток тети Гали прошелестел в памяти – и утих.
«Девочка со светлыми глазками, – задумалась Альбина, – в
белой шубке… Может быть, у нее была дочка? Надо бы про эту девочку тете Гале
сказать, пусть бы сообщила следователю. Наверное, это хоть какой-то след…»
Охотничья мысль была прервана легким порывом сквозняка. У
Альбины зашевелились на шее легкие прядки, выпавшие из чепчика, а по спине
снова пробежал озноб. Даже не сознавая, что делает, она невесомо отпрянула в
сторону – в темноту, не тронутую мертвенными рекламными отблесками.
Фигура, стоящая в проеме двери, была неразличимо-темна,
однако белизну халата Альбина заметила при слабом освещении из коридора.
Так и есть. Врач притащился.
Альбина уцепилась за спинку кровати, чтобы не сбежать
панически и не угробить все дело. «В случае чего, скажу, что я из другого
отделения, – решила быстро. – Скажу… скажу, что следователь, который сюда днем
приходил, – мой знакомый, сосед, что ли, и он просил приглядеть за этой
странной пациенткой».
Мысль показалась замечательной. Нет, все-таки она себя
патологически недооценивает! Не столь уж она беспомощна и не приспособлена к
жизни, как наперебой талдычат матушка с тетушкой!.. Только вот вопрос: первой
поздороваться с доктором и начать объясняться или подождать взрыва его
изумления?
Нет. Не стоит суетиться. Тем более, что он, кажется, и не
замечает Альбину в ее укромном уголке за кроватью. И вообще доктор вроде бы не
расположен к длительному осмотру. Может быть, он сейчас повернется – и…
Не повернулся, увы. Но и не сделал шага в палату. Стоял на
пороге, пытаясь проникнуть взглядом сквозь синеватую полутьму.
Задремавшую больную, похоже, обеспокоил свет из коридора.
Она приподнялась, опираясь на левую руку:
– Сестра? Сестра? Это вы? Пить мне дайте.
Альбина подавила милосердный порыв. Сейчас, сейчас. Вот
только закроется за доктором дверь.
– Эй, кто там? – В голосе раненой зазвучал испуг. – Вам
чего? Вы доктор, что ли? Ну так дайте попить.
Человек, стоявший в дверях, вошел в палату.
– Дашенька… – шепнул он чуть слышно, и Альбина
почувствовала, как защемило вдруг сердце.
Кто такая эта Дашенька, чье имя он произносит с такой
болью?.. А, вон что. Доктор перепутал ее с какой-то другой медсестрой.
«Я не Дашенька», – чуть было не заявила она, но онемела,
услышав мучительный стон раненой.
Странная женщина уронила на подушку голову и забила по
постели здоровой рукой. Игла капельницы вырвалась из-под полоски пластыря, но
больная этого даже не заметила. Тело выгнулось дугой, с губ срывались
бессвязные, хриплые звуки:
– Ты… ты пришел! Нет, нет, не надо больше! Отпусти, я не…
Отпусти!
Альбина едва узнала голос раненой, так сдавил его страх.
– Тише, тш-ш! – успокаивающе шепнул доктор. – Я пришел за
тобой. Пора домой возвращаться. Домой, понимаешь?
– Нет, нет! – Стриженая голова мучительно заметалась по
подушке. – Больше не надо, не трогай меня!
– Вставай, вставай! – настойчиво шептал доктор. – Пора идти…
Раненая начала приподниматься, жалобно постанывая и
поохивая.
– Нет, не хочу, не хочу! – слабо бормотала она, однако
послушно спустила на пол босые ноги – и вдруг резко повернулась к Альбине,
застывшей в полутьме так неподвижно, что она и сама, чудилось, забыла о своем
существовании. – Сестра, сестра! Не отпускай меня! Спаси!
Альбину залило холодным потом от головы до пят.
Доктор угрожающе набычился, вглядываясь в нее, – и вдруг,
вздрогнув, вскинул голову, замер, вслушиваясь в торопливые шаги, доносившиеся
из коридора.
На миг Альбина увидела его четкий профиль, словно бы
начерченный в ночи раскаленным лезвием: нахмуренный лоб с упавшей на него
светлой прядкой, хищный нос, твердые губы. Нервно дернулась щека, и доктор
прижал угол рта пальцем.
«У него тик, – подумала Альбина. – Нервный тик».
– Иду, иду, иду! – послышалось сладенькое пение тети Гали, и
Альбина едва не рухнула, где стояла, – такое вдруг навалилось облегчение. – А я
только на минуточку отвлеклась, список утренней раздачи лекарств проверить.
Иду, Иван Палыч, вы не беспокойтесь, это я племяшку свою просто на всякий
случай вызвала, присмотреть за раненой… Ой, это не Иван Палыч? Доктор,
извините! Вы кто? Вы кто? Из какого отделения?
Незнакомец резко обернулся к палате.
– Я еще приду, – достиг слуха Альбины его напряженный шепот.
– А теперь – спать. Слышишь? Спать!..
Послышался тяжелый скрип кровати. Альбина увидела, как
раненая тяжело, боком, рухнула на подушку. Дыхание тяжело вырывалось из груди.
Она и правда уснула!
Альбина перевела взгляд на дверь – и вздрогнула.
Никого! Странный доктор исчез!
Альбина покрепче сцепила зубы, чтобы подавить дрожь. В ушах
все еще звучал этот шепот: «Дашенька…» – и сдавленный хрип раненой. Вот
странно: незнакомец назвал больную таким хорошим, ласковым именем, звал ее домой,
а она так испугалась.
– Алька, ты здесь? – Тетушка, подслеповато щурясь, заглянула
в палату. – Алька!
– Здесь я, здесь, – Альбина шагнула вперед, как всегда
раздраженная этой собачьей кличкой, которая не сходила с теткиного языка. При
этом Галина Яковлевна натурально на стенку лезла, если кто-то называл ее
Галькой. – Тише, не шуми. Всех перебудишь.
– Кто это был, а? – Тетя Галя закрыла за собой дверь и
зажгла ночничок.
Альбина перевела дыхание. Только сейчас она поняла, как
давила, как угнетала эта синюшная мгла! Устало пожала плечами:
– Откуда мне знать? Доктор какой-то.
