Кавалеров с силой пнул стылое надгробие. Метнулся вперед, не
сдержав сердца, сцепил пальцы на горле мраморного ангела. С наслаждением
заглянул в незрячие, спокойные глаза…
И тут же брезгливо отряхнул перчатки, поднял воротник и,
спрятав лопату на место, пошел прочь.
Сволочи! Все сволочи! Нет, правильно говорят умные люди:
если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам!
Он чувствовал себя обманутым. Ему было мало того, что в той
старинной, барской квартире в Нижнем теперь навеки – дом скорби. Он хотел,
чтобы их преследовало воспоминание о предсмертных криках девчонки! Они должны
были постоянно слышать ее сорванный хрип: «Не надо! Пустите! Мне больно!»
Кавалеров так шарахнул за собой калиточку, что ограда
заходила ходуном.
Если бы он знал сразу, что Хинган соврал, убил бы его! А
теперь все усложнилось… Т-тварь! Девчонка-то умерла сразу! Хинган так напугал
ее, что она умерла мгновенно, от первого же страха, разорвавшего ей сердце!
Разве об этом мечтал Кавалеров? Разве это видел в снах? И
главное, они все, они все знают, что добрый боженька смилостивился над их
ангелочком, не дал Дашеньке ощутить боль. Все, что сделали с ней потом, было
сделано с мертвым телом…
Ладно. Что поделаешь! Придется еще немного подождать!
Заткнуть глотку Хингану. Потом прикончить сучонка. Съездить
в Нижний, полюбоваться на тех троих… Сказать им!
А как быть с Кириллом?
Кавалеров пожал плечами. Кирилл – единственный, к кому он не
питал злобы, ведь парню и так досталось. Пусть живет!
Кавалеров торопливо шел к воротам, чувствуя, что носки
промокли насквозь.
Такси бы, да где его тут возьмешь? Придется тащиться до
троллейбуса, потом…
Елки-палки! Такси, что ли, подруливает? Нет, в самом деле!
Точно: у ворот остановилась бледно-желтая «Волга» с
шашечками. Из нее вышли две женщины: одна в дорогой дубленке, другая в
простенькой серой шубке.
Кавалеров сошел с тропки, пропуская женщин. Полуотвернулся,
прикуривая, пряча огонек от ветра.
– Уже темнеет, – жалобно прошелестела та, что в шубке.
– Ничего! – напористо отозвалась ее спутница. – Еще не
вечер! Только глянем – и назад. Эй, постойте-ка! На два слова! – Это сторожу.
Кавалеров усмехнулся, глядя вслед женщинам. Готовьте
денежки, милашки, иначе с этим боровом и говорить не стоит.
Склонился к таксисту:
– Свободен?
Водитель приспустил стекло, глянул оценивающе:
– Да я не знаю… Вообще-то договорились, что я их подожду…
– Они тебе что, еще не заплатили?
– Ну, скажешь! Заплатили, конечно. Но просили полчасика
подождать. Мне ведь тоже нет резона тащиться отсюда порожняком.
– Успокойся, порожняком не потащишься. – Кавалеров открыл
заднюю дверцу, сел и тотчас принялся сдирать с ног промокшие ботинки. –
Поехали, чего задумался?
– Да вот же… – нерешительно махнул вперед водитель.
Девушка в серой шубке бежала от ворот, махала рукавичкой:
– Подождите! Вы ведь обещали!..
Кавалеров вгляделся в ее размытое сумерками лицо. Нахмурился
и покачал головой. Нет уж. Нет!
Бросил на сиденье рядом с водителем стодолларовую бумажку и
тут же завалился на бок от резкого поворота.
Таксист сверкал глазами и жал на газ так, словно брошенные
девицы могли догнать машину бегом.
Кавалеров обернулся, поглядел на бессильно свесившую руки
серую фигурку.
«Вот так-то, голубушка! Я от бабушки ушел, я от дедушки
ушел, а от тебя и подавно уйду!»
* * *
Альбина стояла у плиты, а Валерия говорила по телефону, но
ее собеседник, юный хакер, орал так, что было слышно каждое слово.
– Не могу, тетя Лера! Ничего пока не могу! У меня мама
сдохла, а вы сами знаете, какие сейчас цены, так что когда я что смогу – не
знаю!
Валерия уронила трубку.
– Господи, какой ужас! Ты представляешь?! У него умерла
мать, а этот негодяй… мама, говорит, сдохла! Да есть ли у него сердце, у этого
компьютерного поколения?..
– Мама сдохла, говоришь? А писюк у него не повис? Да так,
что даже три пальца не помогают? – почему-то хихикнула Альбина.
– Пожалуйста, выражайся в моем доме прилично, – ледяным
тоном сказала Валерия. – Не пойму я что-то тебя.
– Это всего-навсего такой старый, даже бородатый анекдот для
узкого круга, – снисходительно пояснила Альбина. – Мама – материнская плата для
компьютера, железяка, напичканная электроникой всего-навсего, но когда она
выходит из строя, возникает масса проблем.
– А… писюк? – брезгливо поинтересовалась Валерия.
– Не то, что ты подумала! – Альбина опять не удержалась от смеха.
– Что, настала моя очередь тебя… эпатировать?
– Ладно, забавляйся, – позволила Валерия. – Про три пальца
даже и спрашивать не стану, небось какой-нибудь alt, control, delete?
Альбина выронила ложку.
– То-то! – победоносно выпрямилась Валерия. – Яйца курицу
учить вздумали. Я тебе в матери, между прочим, гожусь. Да-да. Если б, к
примеру, мы жили в каком-нибудь Туркменистане и я родила в двенадцать лет, то
сейчас имела бы все основания пороть тебя за непочтительность.
Альбина быстренько сложила в уме свои двадцать пять с этими
двенадцатью и с трудом удержалась, чтобы не вытаращиться на Валерию с
неприличной жалостью. Бог ты мой… тридцать семь! Это же… Неужто и она, Альбина,
станет когда-то таким же раритетом?! «Застрелюсь или брошусь под поезд», –
вспомнились стихи любимого поэта. Впрочем, если в эти жуткие тридцать семь
выглядеть так же, как Валерия, то еще ладно, можно, пожалуй, не стреляться!
– Н-ну? – поджав губы, проронила Валерия, которая все это
время, оказывается, наблюдала за ней, нехорошо поблескивая глазами. – Кончили
оплакивать мои аредовы веки? Для неграмотных филологов: преклонные, древние,
мафусаиловы, – пояснила она как бы в скобках, заметив, как взлетели брови
Альбины. – Эх, дети, дети, куды вас дети?.. Ладно, бери конфеты и заварник,
пошли. Запасной вариант, надо думать, заждался!
«Запасной вариант» сидел в гостиной и, охая от восторга,
смотрел по видику боевик «Без лица».
