– Севка, выключай, чаек стынет, – скомандовала Валерия.
Беловолосый Всеволод Васильевич (а запасным вариантом был
именно он) с видимым сожалением взмахнул пультом. Экран погас.
– Не переживай, – утешила Валерия. – Дома досмотришь. Я его,
строго говоря, для тебя и купила. Забойная киношка, правда? Блокбастер, одно
слово.
Альбине ужасно хотелось спросить, что это, собственно,
такое, однако она скорее откусила бы себе язык. Хватит с нее на сегодня уроков!
– Ну да, – неуверенно кивнул Всеволод Васильевич. – Если
блокбастер – тогда конечно… А с чего ты, скажи на милость, такая добренькая,
что блокбастерами направо и налево разбрасываешься? Или я должен это
воспринимать как… подношение?
– Ага, – без всякого смущения кивнула Валерия, протягивая
своему бывшему любовнику чашку. – Так точно. Мы тебе блокбастер про Кейджа и
Траволту. Ты нам – информацию про Хингана и господина Смольникова Кирилла
Игоревича. Да еще чайком вдобавок напоим и конфетками угостим. Пирог кушай: я
сама пекла. Вкусный!
– Вкусный, – с набитым ртом согласился Всеволод Васильевич и
некоторое время сосредоточенно жевал, разглядывая фотографию, которую Валерия
жестом карточного шулера бросила на стол.
Фотография Альбине была знакома: та самая, похищенная почти
на глазах Марины Алексеевны. Денис-Наиль за рулем белого «Форда», рядом в
сугробе стоят темноволосый мужчина в длинном пальто и веселая Катюшка в одном
платье, но в огромной белой шапке. И, как в прошлый раз, что-то зацепило память
Альбины, но тут же и отпустило, не вспомнилось.
– Забавно, – задумчиво сказал, наконец, Всеволод Васильевич,
беря снимок. – Забавно, что вы связали эти два имени: Хинган и Смольников.
Методом научного тыка или этому предшествовали длительные следственно-розыскные
мероприятия?
– Да уж как без этого, – вздохнула Валерия. – Ты что, Сева,
забыл, как я работаю?
– Вернее, я забыл, как тебе везет, – остро глянул на нее
Всеволод Васильевич. – Ты можешь вообще в креслице сидеть, блокбастеры смотреть
и пироги кушать. А лохи, вроде меня, будут тебе информацию в клювике приносить.
– Не могу, – хихикнула Валерия. – Пирогов много кушать не
могу: растолстею так, что в кресло не помещусь. Тогда никаких лохов подманить
не сумею… Только чего ты прибедняешься, Севочка? Разве ты лох? Ты… ты ветер
вольности, рассеянный в печали и любви. Одной рукой ты гладил мои волосы,
другой топил на море корабли. Гладил, было дело? Ну, тряхни стариной!
У него так блеснули глаза, что Альбина какую-то минуту
всерьез думала, что эта парочка сейчас попросит ее выйти. Однако Всеволод Васильевич
только прищурился:
– Угомонись, Клеопатра. Твой Антоний вышел в отставку. Но
все равно – спасибо за стихи. Опять Кузнецов небось?
«Да, – подумала Альбина, – ничего себе! Она и впрямь могла
бы быть моей матерью: мы даже стихи одни и те же любим!»
– Так вот почему я удивился, – Всеволод Васильевич отставил
чашку. – Год назад гремело по Москве одно дело, может, вы даже в газетах
читали. Пропала девочка – дочка этого самого Смольникова, – он пощелкал ногтем
по фотографии. – Ребенку семь лет. Матушка, сами понимаете, была в отключке,
отец из командировки примчался, родня из Нижнего понаехала. Дед девочки – врач
по фамилии Налетов, какая-то знаменитость из Нижнего Новгорода.
– Ничего себе – какая-то! – возмутилась Альбина. – У нас
даже улица Налетова есть, в Нижнем. Мы жили на этой улице, честное слово!
– Улица в честь этого врача, что ли, названа?
– Нет, его отца – он тоже знаменитым хириргом был.
Знаменитейшим! Правда, когда демократия началась, пытались улицу обратно в
Пыльную переименовать, говорили, мол, тот Налетов из сталинских сатрапов и все
такое, но потом как-то притихли.
– Сталинских сатрапов? – присвистнул Всеволод Васильевич. –
Кра-си-во! Уж и не знаю, що краще: сталинские сатрапы или цепные псы
демократии… Ну, хрен с ними со всеми. Итак, Налетов тряхнул родовыми связями,
всех тут на уши поставили и в три дня нашли девчушку. У меня друг вел это дело,
потому я более или менее в курсе. Увы, поздно нашли… А еще через три дня нашли
и ее мучителей. Два приятеля, мелкие фраерки, а точнее, сявки: Антон Мазурков и
Макс Рассохин. Наркота, конечно, вообще парни без тормозов, хотя и студентики
из разбогатевших семей. У них был задушевный друг, наставник, мать его так и
разэтак, – из битых, крепкий мужик, хоть и молодой – тридцати еще нет. А по
имени он Сергей Цимбал, а по прозвищу Хинган.
– Хинган! – возбужденно повторила Валерия. – Хинган…
– К этому самому Хингану и раньше приглядывались за
развратные действия в отношении несовершеннолетних, однако все как-то сходило
ему с рук. А тут на радостях взяли его драть во все дырки, простите за грубое
слово. Эксперты, однако, конкретного ответа не давали: все-таки девочка три дня
была мертвая с тех пор, как…
Всеволод Васильевич глянул на побелевшие лица своих
слушательниц и махнул рукой:
– Ладно. Опуская жуткие подробности насчет анализов крови и…
спермы, скажу, что равным образом можно было обвинять и Хингана, и одного из
приятелей: Антона. И хоть, конечно, ребяткам этим тоже стоило понавешать круто,
все усилия следствия были направлены в сторону Хингана. И вдруг… и вдруг Антон
с Максом, которые до этого солому на допросах жевали, начали четко и ясно брать
вину на себя. Голоски у обоих прорезались, да так связно языками молотили!
Хинган в этом деле, получалось, ни ухом, ни ху… простите, барышни! Ни при чем,
словом, Хинган. Чист, аки агнец божий. Да еще адвокатишку он себе подобрал
зубастенького. Отбился, одним словом. А пацанов посадили. Срока дали им так
себе: восемь лет и пять, однако в колонии не строго режима, а общего; кстати,
где-то все там же, на Нижегородчине.
– А Хинган? – звонким от слез голосом спросила Альбина. –
Ему что-то было?
– Ничего. Хинган сидел тихо, не высовывался. Слухи доходили,
будто в кулуарах и публично он выражал всяческое сожаление о том, как гнусно
повели себя его бывшие дружки, как жаль ему Дашеньку Смольни… Что с вами? –
быстро повернулся он к Альбине, которая вдруг уронила на колени чашку – по
счастью, уже пустую.
Она только головой покачала, стряхивая с юбки брызги.
– Интересный ты человек, Сева, – зло сказала Валерия. –
Такие вещи рассказываешь и хочешь, чтоб мы просто глазками хлопали. Тут не
только чашку, тут… Ну ладно, что там дальше про Хингана-то?
