Громова между тем продолжала:
— Хочу подчеркнуть, товарищи, что это версия Бережкова,
но пока она подтверждается. Дело еще не закончено, работа ведется, так что
надеюсь в ближайшем времени прояснить кое-какие моменты.
После собрания Надежда кипела, а Сан Саныч был недоволен ее
поведением и молчал. Надежда проскочила за ним в его кабинет и дала волю
чувствам.
— Послушай, что же это такое, берут первого попавшегося
пьяницу и вешают на него убийство? Он небось и не помнит ничего.
— А что ты хотела? Ведь я же просил его разобраться,
чтобы меня не впутывать.
Вот теперь моя репутация не пострадает.
— Саша, ты думаешь, что это результат твоего разговора
с Купцовым?
— Конечно, а ты думала как? Сразу и Рубцов уволился, и дело
расследовали, а то тянули два месяца почти, людей только с работы по допросам
таскали.
— Все-таки нехорошо, может быть, тот человек ни в чем
не виноват, а Рубцов сухим из воды выйдет.
— Ну, что же мы можем сделать? Для нас эта история
закончилась.
— Да, пожалуй.
* * *
Чистяков созвонился с ГУВД, и Чифа передали его сотруднику
под расписку для проведения следственного эксперимента. Его привезли на старых
служебных «Жигулях» к бывшему общежитию на Сенной. Двое молодых оперативников
вывели его из машины.
— Мы тебе, голуба, сейчас наручники снимем в целях
чистоты эксперимента," но только чтобы у нас без фокусов!
Пока один из парней возился с наручниками, второй, чуть
отступя, держал арестованного под прицелом. Чиф смотрел равнодушно, но вдруг,
резко наклонившись, оттолкнул опера, снимавшего с него наручники, так, чтобы
тот прикрыл его от ствола «Макарова», резко подпрыгнул, юркнул за «Жигули» и,
пригибаясь, бросился в проходной двор. Оперативник, следуя инструкциям
Чистякова, несколько раз выстрелил вслед, забирая чуть выше цели, убедился, что
Чиф исчез из поля зрения, и связался с Чистяковым, которому доложил, что
операция прошла как по маслу.
Чиф пробежал несколько дворов, убедился, что погони нет, и
перешел на шаг, чтобы отдышаться и подумать. Думалось плохо — вместо мыслей в
мозгу клокотала ярость. Как ни безумно это звучало, он должен был убрать
Кастета. Для этого были две причины: его предательство, подлая подставка, но
еще важнее — то, что Кастет знает про Англию, и, пока он жив, сын Чифа,
единственное дорогое ему существо, тот, ради которого он жил сам и убивал
других, не будет в безопасности. Чиф знал только один способ решения всех
проблем, и этот способ он знал хорошо. Кастета надо убить. Плохо, конечно, что
нет оружия и инструментов и никак нельзя заходить ни по одному из своих адресов
— везде могут быть засады, милицейские или, что еще хуже, бандитские.
Чиф огляделся и подошел к мусорному контейнеру. Брезгливо
поморщившись, он вытащил из контейнера разбитую гитару.
Коля-Бубна потер затекшее плечо, он уже третий час торчал на
этом чердаке, не шевелясь и не отрывая взгляда от парадной напротив. Правильно
ему братки говорили: чтобы снайпером быть, мало стрелять хорошо. Нужно такое
терпение иметь, какое у одного на тысячу. Стрелял-то он классно, за это и
вляпался. Теперь сидит здесь час за часом, ни тебе размяться, ни тебе отлить,
ни тебе покурить:., а курить страшно хочется.
Хорошо Барсуку, он внизу, на прикрытии, ходит себе по улице,
то в машине посидит, то пройдется.., нет, снайпером быть — это не лафа. Ну
конечно, не своя воля, ведено ждать — будешь ждать, под Кастетом не забалуешь.
Конечно, людей Кастета уважают, боятся — Кастет крут, круче некуда — но воли
под ним никакой, дисциплина хуже, чем в армии. Бубна чуть пошевелился, разминая
затекшую ногу, и ему послышался какой-то шорох. Он скосил глаза, стараясь в то
же время не потерять из виду парадную напротив. Должно быть, крыса… Неожиданно
от груды пустых ящиков к нему метнулась серая тень. Гитарная струна
захлестнулась у Коли на горле, он судорожно забился, захрипел…
Людей Кастета в городе уважали, но жили они недолго.
Чиф осмотрел трофеи. Винтовка снайпера, хоть и неплохая,
была ему сейчас не очень нужна, хотя позже, может быть, и пригодится.
Револьвера он не нашел, зато нашел хороший немецкий нож. Он выглянул в окно,
осмотрел улицу. Напарника снайпера вычислил моментально — тот так откровенно
скучал, разглядывая отражение противоположного подъезда в витрине булочной…
Чиф разобрал винтовку, подвесил ее к плечу под пальто,
положил в карман коробку патронов и спустился на улицу.
Барсук лениво, нога за ногу, плелся по Шпалерной, поглядывая
то на подъезд — нет ли каких подозрительных движений, — то в конец улицы,
откуда должна была подъехать машина «клиентки». Его роль — вспомогательная,
когда Колька-Бубна уложит бабу, Барсук должен пару раз шмальнуть для контроля и
обеспечить себе и Кольке отход. Машина стояла наготове, мотор он не глушил,
чтобы без всяких неожиданностей.
Навстречу ему по улице брел какой-то помятый мужик, совсем
неопасный с виду, то ли поддатый, то ли с крутого похмелья.
Барсук поравнялся с ним, и вдруг произошло что-то
непонятное, левую руку пронзила жуткая боль, а под ребро уперлась холодная
сталь ножа.
— Тихо, — сказал ему худой мужик, — хочешь
жить — не рыпайся, иди, как шел.
Барсук попытался перехватить руку с ножом, но от страшной
боли чуть не потерял сознание. Мужик шел рядом, держа его руку каким-то хитрым
болевым приемом, и нож под ребром не давал вздохнуть. Черт, ну и влип!
— Ты кто, мужик? Ты мент, что ли? Не похож ты на мента.
Да кто бы ты ни был, Кастет тебя с потрохами съест. Ты подумал, на кого ты
тянешь?
— Ты сейчас о себе думай, как тебе живым остаться хотя
бы на сегодня, а что завтра будет — это мы завтра и посмотрим.
Со стороны казалось, что два приятеля идут, обнявшись, и
мирно беседуют. Вот они подошли к серому «опелю», сели на переднее сиденье. Чиф
накинул на шею Барсука струну, перехватил ее поудобнее, чуть натянул.
— Чувствуешь? Только попробуй что-нибудь надумать — и
тебе конец. Напарник-то твой с этой удавочкой уже познакомился, так и лежит
теперь на чердаке.
Барсук выругался, насколько позволяла удавка.
— Ну че тебе от меня надо? Хочешь кончать — кончай, а
тебе все равно после не жить, Кастет тебя где угодно достанет!
— Это мы посмотрим.
Чиф проверил его карманы, нашел револьвер за пазухой,
гранату в «бардачке» машины.
— А теперь поезжай к Кастету на дачу.
Барсук изумленно скосил на него глаза.
— Совсем, что ли, сдурел?
Струна слегка натянулась, и Барсук послушно тронулся с
места.
— На всякий случай я тебе напоминаю, чтобы вел ты
машину ровненько, без рывков и не слишком гнал, а то неровен час, дернешь
маленько — удавочка-то и затянется.
