– А вон дивчина сидит в окошечке, у нее спроси.
Те же вопросы он задал девушке, та и сочувственно закивала, и глаза вытаращила, и лихорадочно тетрадку принялась листать:
– Имени и фамилии мы не знаем, но нам сообщили номер его машины… из «Скорой помощи». Он туда звонил, кстати, «Скорая» у нас за стенкой. В общем, здесь мы встретили автомобиль с раненым, заранее приготовив каталку… А зачем вам этот человек?
– Так отблагодарить хочу, что доставил его в больницу. Не каждый посадит в машину раненого человека и повезет спасать, потратив свое время.
– Ой, не говорите… Вот. Номер 589… буквы…
Милена от скуки болтала чайной ложкой в полупустой чашке, поглядывая в окно. Ипполит заходить внутрь не стал, махнул ей, чтоб шла к нему, по виду он был взволнован.
– Как ты долго, – выйдя на улицу, сказала она, недовольно надув губы. – У меня от выпитого кофе сердцебиение участилось.
– Поехали скорее, – схватил он ее за руку и увлек к машине.
– Что случилось?
– Сейчас покажу, – радовался Ипполит.
– Ты как в состоянии опьянения, – заметила Милена, садясь в автомобиль. – Мы не попадем в аварию?
– Надеюсь, – сдавая назад, сказал он.
Но дома их ждал сюрприз – милиционер, как положено, в форме. Бледная Раиса обрадовалась старшему сыну и Милене:
– Наконец-то приехали! Ипполит, послушай, что говорит этот человек!
– Лучше почитайте заявление, – протянул тот Ипполиту листы.
Пока сын, усевшись в кресло, вместе с Миленой, которая присела на подлокотник и заглянула в листы, читал, мать лепетала:
– Я этому не верю. Сейчас все, зная о случившемся, хотят обобрать нас. Это бесчеловечно. Какая-то свора волков! Накинулись на нас! – И конкретно милиционеру бросила упрек: – Лучше б искали негодяев, которые сожгли крест на могиле моего мужа.
– Понимаю ваше горе, – сказал тот, – соболезную, но разбитая машина говорит сама за себя. Номер вашей автомашины запомнил хозяин «Жигулей», он и его жена описали внешность вашего сына…
– А свидетели? – взвилась Раиса. – Где свидетели?
Тем временем Ипполит, читая, присвистнул, удручающе покачал головой, на что Раиса живо отреагировала:
– Ты этому веришь?
– Мама, здесь есть показания свидетельницы. Она продавщица магазина, вышла на шум…
– Ложь! Все ложь! Свидетелей сейчас покупают.
– Думайте, как вам приятней, – равнодушно произнес милиционер, забирая заявление, – но материал передается в суд. К сожалению, вашего сына нет дома, а показания мне снять необходимо, так что я зайду еще раз. Не забудьте приготовить удостоверение водителя сына. Всего хорошего.
После его ухода Раиса плюхнулась на диван, закинула ногу на ногу, болтала ступней, представляя собой комок оголенных нервов. Ипполит потирал подбородок, поглядывая на мать. Тут, в принципе, не о чем говорить, он и молчал. Раиса вдруг сказала раздраженным тоном, не допускающим возражений:
– Надеюсь, ты ни одному слову не поверил?
– Где Вито? – спросил Ипполит.
– Я выпроводила его к друзьям, сейчас только они способны отвлечь Вито. Ты не ответил на мои слова.
– Мама, придет мой брат, у него узнаем, что там произошло, – снова ускользнул он от ответа, чтоб не накалять обстановку. – Должны же мы выслушать и другую сторону?
Милена одобрительно кивнула головой, но незаметно для подруги. Получив поддержку, Ипполит переменил тему:
– Мама, ты знаешь, что вчера кто-то застрелил Маймурина? Всадил в него семь пуль.
– Нет, не знаю… – уставилась она на сына круглыми глазами.
– А сегодня рано утром расстреляли Киселева.
Пауза возникла вполне театральная, но мамины фразы ужаснули:
– За последние восемь дней это единственная приятная новость. Я пойду полежу, у меня окончательно иссякли силы. Полежу и порадуюсь.
У Ипполита, что называется, челюсть отвисла, он не находил слов, видимо, потому и выпил воды, чтоб горло промочить, но разговорчивым после этого не стал.
– Ее можно понять, – вымолвила Милена. – Это не она говорила, а ее несчастье.
– Ты так думаешь? А у меня шок. Есть вещи, через которые переступать нельзя в любом состоянии.
– Брось, никто не знает, как поведет себя в той или иной ситуации, пока ситуация не возьмет за горло, Раису она взяла. Лишь бы не задушила ее. Ты хотел мне что-то показать…
– Пойдем, – угрюмо сказал он. – Ноутбук в моей комнате.
У себя он включил ноутбук, ждал некоторое время, в нем уже не наблюдалось того азарта и подъема, с которыми он встретил Милену у ресторана. Но вот Ипполит вставил флешку, появилось изображение.
– Это пуля, – сказал он. – А это гильза.
– Мне фотографии ни о чем не говорят.
– Собственно, мне тоже. Пуля не идентифицирована, обратный адрес стерся во время выстрела, но я постараюсь узнать ее происхождение.
– Где ты узнаешь? – недоверчиво фыркнула Милена. – Милиция имеет возможности, а ты их не имеешь, но даже они не могут выяснить адрес. Хорошо, допустим, выяснишь, что из того? Думаешь, тебе назовут имена убийц? Оружие вместе с патронами киллеры, вероятно, купили на черном рынке. Мне кажется, твоя затея… дохлое дело.
– Моя затея? – посмотрел ей в глаза Ипполит изумленно. – Наверное, ты права, я постепенно втягиваюсь в «дохлое дело», потому что меня заело любопытство. Арамис мнил себя богом, мать сделал богиней, сына маленьким божеством. Интересно же, за что богов низвергают.
– Хм, тебе запросто дали фотографии пули и гильзы? У вас так принято, милиция всем выдает улики?
– У нас? Ты нездешняя?
– Переехала сюда полгода назад, мне повезло сразу же встретить Раису и подружиться, иначе я сбежала б из этого города. Мне здесь не нравится. Люди злые, городишко убогий, хамство на каждом шагу, везде круговая порука… Ипполит, ты не ответил, как получил столько фотографий?
– А! – хохотнул он. – Спасибо на том, что разрешили посмотреть снимки, но это потому, что один из начальников знает меня лично, мою мать, Арамиса. Я переписал файл с фотографиями на флешку, когда криминалистка вышла.
– То есть украл?!
– Э… Зачем же так грубо? Я не вор. Я…
Внезапно некий невидимый сгусток вырос между ними, он как будто разъединял, в то же время объединял обоих. Что это?
– Не смотри на меня так, – прищурила глаза Милена.
– Как именно?
– Как сейчас смотришь.
– А как я смотрю? – улыбнулся Ипполит.
– Сам знаешь. И эта твоя улыбка…
– Ты придираешься ко мне…
