– Вернемся к вывозу девушек, – сказала журналистка. – Мать Мальвины утверждает, что по вине вашего мужа пропала в Турции ее дочь.
– Я, кажется, ясно сказала, что мой муж в грязных делах не участвовал. Он всегда только помогал людям, Мальвине в частности. Она звонила ему, деньги он отправил, а все остальное ложь. Люди всегда ищут виноватых, как мать Мальвины, но ей следовало не пускать дочь в жаркие страны одну.
– Говорят, Арамис Баграмян оставил вам в наследство долги невероятных размеров, – важно сказал прыщавый юноша.
– Посмотрите на наш дом, – усмехнулась Раиса. – Загляните в гараж. Разве мы похожи на злостных должников?
Ипполит кашлянул, нет, не предупредительно, дескать, не лги, мама, просто прочистил горло. Журналисты, разумеется, оглянулись на него.
– Позвольте вам представить, – занервничала Раиса, – это мой…
– Брат, – сказал Ипполит и внес дурацкое уточнение: – Я мамин брат.
Журналисты переглянулись, не зная, посмеяться, а смеяться неловко в доме, где траур, или пропустить белиберду мимо ушей.
– Он шутит. – Но Раиса не опровергла слова сына.
– Все же кого вы подозреваете в убийстве мужа? – задала вопрос третья журналистка, худая, как кочерга.
– Кого я могу подозревать? – немножко прослезилась Раиса. – Всех и никого. Лично я не знаю ни одной причины, послужившей толчком к убийству, а я жена. От меня муж ничего не скрывал, серьезных конфликтов у него не было, поверьте. Может, зависть? Арамис был слишком успешным, это мало кому нравится, возможно, кто-то хотел занять его место. Не знаю…
– Но ваш сын начал мстить…
– Это как раз ошибочное мнение. Мой сын Вито никого не убивал. Его подставили, я заявляю официально, к сожалению, подстава – распространенное явление. Сами подумайте, какой он мститель? Вито, в сущности, ребенок, несовершеннолетний, берет пистолет и идет стрелять! Бред. Ему светило прекрасное будущее, он должен был учиться за границей в престижном колледже и вдруг… Видимо, кому-то надо сделать его крайним, чтоб объяснить всем цепь убийств в городе, вот и пытаются свалить вину на мальчика, которого некому защитить. Так что теория мести не выдерживает никакой критики.
– На что вы надеетесь в истории с Вито?
– На правосудие. И адвокатов.
Еще минут десять подобных вопросов, и журналисты укатили писать статейки в газетки, в которых в основном читают телепрограммы, иногда объявления.
Раиса с прямой спиной, опустив глаза долу и сложив руки на коленях, сидела недвижимо, что следовало понимать однозначно: готовилась к стычке с сыном. Как же избавить мамочку от мучительного диалога? Она его заслужила. Ипполит, зажав в зубах дымившуюся сигарету, оттого прищурив один глаз, вяло зааплодировал. Раиса вскинула на него колючие глаза, но промолчала, начал он. Без напора, несколько лениво, как его хлопки:
– Мама, ты звезда. Местная. Но большая и яркая. Здорово загнула. Особенно про правосудие. С пафосом, с полной верой в это самое правосудие, с любовью к нему, родному. А про долги! «Посмотрите на наш дом, загляните в гараж…» Барон Мюнхгаузен отдыхает. Нет, правда, я в восторге. Какая интрига! Блеск!
– Прекрати, – процедила Раиса.
– Меня спровадила, за моей спиной созвала пресс-конференцию… – И не выдержал, сорвался, рявкнув: – На хрена ты устроила этот концерт по заявкам? Славы не хватает? У нас ее избыток! Такой славы врагу не пожелаешь. Думаешь, кругом одни болваны? Думаешь, тебе поверят?
– Мне плевать, поверят или нет! – закричала она. – Я это сделала ради Вито, заложила фундамент для будущих речей адвокатов. Вито подставили, спланировали против нас акцию, потому что мы остались без Арамиса, защитить нас некому. И они будут петь под мою дудку, они докажут невиновность Вито.
Ипполит не впал в ее тон, обоюдный крик еще никому не помогал прийти к согласию, напротив, он держался спокойно:
– Мама, Вито убил двух человек, одного ранил…
– Ну и что! Прежде всего он мой сын! Да пусть хоть полгорода перестреляет, он мой сын. Был бы ты на его месте, я поступала бы точно так же. Запомни, Вито не оставлю погибать в тюрьме, вытащу его, чего бы мне это ни стоило.
– Не вытащишь.
– Вытащу, вытащу. Люди любят деньги, буду им платить…
– Чем? Долгами?
– Продам все, что имею. Долги меня вообще не колышат. Кто сказал, что у меня долги? Я не знаю ни про какие долги. Кто давал Арамису, пусть идет к нему и требует.
– Но их придется отдавать…
– А я не отдам! Не отдам, понял? Что мне сделают?
– Заставят платить, придут приставы и опишут имущество…
– Я до их прихода все продам, они у меня не найдут ни копейки, ни одной мало-мальски стоящей вещи.
– Спорить с тобой бессмысленно, – вздохнул Ипполит, вздохнул от собственного бессилия. – Ну а лгала ты зачем? Ведь все, что здесь говорила журналистам, ложь.
– Пусть теперь те, кто льет на нас грязь, сами отмываются. Какая-то мамаша опорочила Арамиса, чтоб обелить свою дочь, шлюху, поехавшую зарабатывать проституцией. Я знаю, чего она добивается. Денег. Им всем надо содрать с нас, это же алчные гиены. Если заплачу, она оставит Арамиса и меня в покое. Но я не заплачу ей.
– Видишь, как ты заговорила? А она тоже мать, она, как и ты, хочет спасти свою дочь, почему до тебя это не доходит?
– Потому что к моим проблемам она добавляет свои, а мне без них тошно. Почему я должна думать о чужих детях? Зачем они мне, когда у меня есть мои?
Она выдохлась, ей остались слезы, которые Раиса лила литрами. Ипполит тоже чувствовал истощение сил, но матери значительно хуже, это он осознавал, потому капитулировал, присел на подлокотник рядом, взял ее за плечи.
– Ладно, не плачь, мама. Что будет, то будет.
– Боже, что за гадость ты куришь? – вымолвила она устало.
– Не самые плохие сигареты. Мама, ответь мне на один вопрос, только честно. Я тут слушал твою реабилитационную речь, как ты с упоением говорила неправду… – Он старался не добивать ее словами. – И мне вдруг явилась мысль… ты знаешь, за что убили Арамиса. Знаешь?
– Нет. Если б знала за что, знала бы кто. И тогда мстительницей стала бы я, а не Вито. Хм, как странно… Я думаю, смогла бы застрелить ту сволочь… Да, смогла б. Раньше мне такое во сне не приснилось бы. Наверное, каждый человек способен убить… Ты мне веришь?
– Конечно. Мне врать не имеет смысла. Извини, я пойду, устал. – Он прошел половину лестницы, вдруг обернулся. – Мама, где Милена?
– Поехала домой взять теплые вещи. Похолодало, разве не заметил?
– Не заметил. Ах да, наступил сентябрь… осень… Когда обещала вернуться твоя подруга?
– По-моему, она и твоя подруга. – Маме не откажешь в наблюдательности, а Ипполит полагал, она в своем мирке замкнулась. – Позвони ей и спроси, мне Милена ничего не говорила.
