В том же разрезе следует рассматривать и Закруткина с Шеелем. Петробыч усмотрел в этой сладкой парочке крепкую узду, с помощью которой он мог бы держать в страхе подчиненных. Таков, уважаемый, был дух эпохи. Вспомни, как мое руководство обошлось со Светочкой. Совсем кроху – и под взгляд заезжего экстрасенса. А вдруг он маньяк, вдруг на всю жизнь искалечит? Дочь сотрудника? Тем лучше. Пусть залетный гастролер поэкспериментирует, а отец понаблюдает.
Какие тогда могли быть антимонии?
Лаврентий Павлович, конечно, сразу учуял эту сталинскую подоплеку. Природа наградила его высшей сообразительностью в подобных делах, но заметь, этим природа не ограничилась. Также щедро наделила его стратегическим видением проблем и умением брать ответственность на себя. Это не мало. Это много, это очень даже много для руководителя, но, к сожалению, та же самая природа поскупилась для такого головастого человека, каким был Лаврентий Павлович, на элементарное уважение к людям. Хотя бы к товарищам по партии. О гуманизме я даже не заикаюсь. На этом, казалось бы, пустяке Хрущев его и подловил. Он до такой степени напугал Политбюро и Совмин, что все лапки кверху. Страшилка была из самых безыскусных – смотрите, придет Берия к власти, всем вам крышка!
Во взгляде Трущева отчетливо прорезался ужас, охвативший членов Политбюро и правительства, когда они представили, как Берия захватывает пост Предсовмина.
– Я имею право судить объективно, мне Берия ничего плохого не сделал. Однажды даже признался, что долго не мог понять: кто я, «свой» или «чужой». Ответ на этот вопрос дало мое согласие совершить рейд по тылам врага. Догадываешься, почему?
История глазами Трущева уставилась на меня.
Сознаюсь, мне стало не по себе. Над такими вопросами мне еще не приходилось задумываться. Такого рода вопросы относились к высшему политическому пилотажу.
Я отрицательно покачал головой.
– Этот нюанс мне популярно объяснил Абакумов Виктор Семенович. Тот, что колотил меня во внутренней тюрьме НКВД.
Я кивнул.
– Кстати, – продолжил Трущев, – Абакумов как раз и был из выдвиженцев. Он сразу пришелся по вкусу Петробычу. Рост громадный, в плечах косая сажень. И, конечно, голова… Светлейшая, надо отметить, голова. Канарис со всем его абвером Абакумову в подметки не годился. Он быстро пошел в гору. Берия страсть как не любил таких выдвиженцев-скорохватов. Весной 1942 года Абакумов имел со мной приватную беседу. Он предложил перейти к нему, в особые отделы
[38]. «Ты, Трущев, побывал за линией фронта, поэтому в НКГБ путь к генеральским погонам тебе заказан. Кто знает, чем ты там, в немецком тылу, занимался… Я успел с тобой пообщаться и убедился – ты свой в доску. Я обещаю тебе должность зама и генеральские погоны».
Я отказался. И правильно сделал. Никому о том разговоре не докладывал, а Лаврентию все-таки стукнули. Вот тогда он и провел со мной воспитательную беседу насчет того, что рейд по тылам противника – это, конечно, существенный минус. Даже он, нарком НКВД, не в силах внести исправления в анкету, но разве анкета – это самое главное? «Послюшай, Николай Михайлович, – он тогда впервые меня по имени-отчеству назвал, – разве в анкете дело? Ты кому служишь – анкете или делу?» Я доложил – делу. Лаврентий одобрил такую позицию. «Ты, Трющев, в трудные моменты в кустах не прятался, надеюс, и дальше будешь проявлят разумную инициативу. А насчет генералских погон… Даже для знакомого тебе здоровяка это дело неподёмное, так что не переживай». С тех пор я пользовался его безусловным доверием. Что касается Закруткина-младшего, дело было за малым…
Трущев, не мигая смотревший на меня, поинтересовался.
– Догадался, к чему я клоню?
Я отрицательно покачал головой.
– Эх, молодо-зелено, – усмехнулся Николай Михайлович. – Необходимо было организовать Первому поразительные успехи в тылу врага.
Ветеран откусил от яблока. Жевал долго.
– В защиту Петробыча могу сказать, в подобных играх ему всегда удавалось соблюдать меру. Он носом чуял, чего можно требовать от исполнителей, а что вне пределов их возможностей. Конечно, ошибался – кто без греха? Но здравый смысл редко подводил его. Он сразу угадывал всякую туфту. Разве что в последние годы ослабил бдительность… Но это к делу не относится. А вот его наследники, особенно Кукурузник, эти были ту-у-п-ы-ы-ы-е! У них не то что выдумки, элементарной фантазии не хватало, чтобы не оторваться от действительности. Они от природы были лишены всяких умственных способностей, тем более наиважнейшей для правителя – умения держать аппарат в узде. Кукурузника в своем кругу вообще считали чем-то вроде пародии на Теркина. Если бы ты знал, сколько раз он перед Сталиным гопака плясал! Стоило Петробычу ткнуть в него пальцем, и тот уже помчался вприсядку. Хитрый был – да. Умный – нет. Когда наука попыталась объяснить ему, что за Полярным кругом кукуруза не растет, холодно там, он этак хитро прищурился и подмигнул – а вдруг вырастет!
Ну, не дурак?..
* * *
– Что касается Закруткина Константина Петровича, я еще в лазарете вынашивал мысль о вредительской деятельности этого грушника. Чем дальше, тем острее полковник Закруткин выявлял свое нутро. Личность оказалась крайне противоречивая, если не сказать сомнительная, и, если бы не практические соображения, я не раздумывая накатал бы на него рапорт.
К сожалению, его арест мог поставить под удар всю операцию. Это был смертельный риск, имея в виду непредсказуемость и своеволие его сыночка.
Задачка была не из простых.
Николай Михайлович бросил огрызок яблока в печку и заявил:
– Я предложил использовать папашу в качестве связника. Я так и сказал Лаврентию Павловичу – другого, более надежного средства, чтобы держать Первого в узде, не вижу.
Ну и напугал же я их!..
– Он, видите ли, не видит! – взорвался Берия и, обращаясь к Федотову, добавил: – Нам толко варягов не хватало!
Рассудительный Федотов сохранил спокойствие. Он обратился ко мне вполне по-дружески, я бы сказал, участливо:
– Николай Михайлович, вы хорошо обдумали ваше предложение?
– Так точно, товарищ комиссар второго ранга.
– Докажите.
– Несмотря на то что внедрение Первого прошло успешно, его нельзя оставлять без контроля. Обеспечивая связь, полковник Закруткин полностью снимет эту проблему, при этом число посвященных в операцию «Близнец» не увеличится. Он разделит ответственность за фортели Анатолия. С его возможностями нам будет легче поддерживать связь с оккупированной глубинкой во Франции, куда вывели на переформирование дивизию Зевеке.
– Что ты знаешь о Закруткине, Трющев?! – воскликнул Берия.
– Когда разрабатывал Анатолия, познакомился с анкетными данными.
