Очередь до меня дошла нескоро – у меня было время «обдумат», то есть взять на себя инициативу этого назначения. Как любила выражаться Таня, «внутри все трепетало». Опять я за всех ответчик! Меня дальше Перми, Одессы и оккупированной Калуги еще не посылали, а тут Швейцария! Но попробуй возрази. В управлении на тот период была острая нехватка кадров.
Наконец мутный, бесконечно усталый взгляд Поскребышева внезапно сфокусировался на мне и оборвал бесплодные надежды, что хотя бы на этот раз исполнение долга обойдет меня стороной.
Петробыч поздоровался со мной за руку.
– Здравствуйте, товарищ Трющев.
Отвечать «здравие желаю, товарищ Сталин», держась за руку вождя, показалось мне неуместным лицемерием, и я, обнаглев по полной, ответил.
– Здравствуйте, Иосиф Виссарионыч.
Шестым чувством почувствовал, как мысленно взвился Берия и как на мгновение оторопел Меркулов. Их реакция доставила немало радости Петробычу – он был телепат почище Вольфа Григорьевича.
– Мне доложили, что барончик ставит условия нашим доблестным чекистам. Как вы считаете, товарищ Трющев, что он задумал? Готов ли он сотрудничат с советской властью или мы имеем дело с двурушником?
У меня не было выбора, как только сказать правду:
– Полагаю, что Шеель искренне готов сотрудничать.
– Тогда зачем условия?
– Он хочет жить, товарищ Сталин.
Петробыч задумался – желание жить, по-видимому, вызывало у него много вопросов, однако он нашел в себе силы отнестись к такой вызывающе-оппортунистической позиции с пониманием.
– Вы хотите сказать, что прорабатывался и такой вариант?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Кто предложил эту идею?
Я обреченно подумал, что обязан отыграть свою роль до конца.
– Представитель Разведупра полковник Закруткин.
– Что ж, Закруткина можно понять, но ведь вопрос не в Закруткине, не так ли, товарищ Трющев?
– Так точно, товарищ Сталин.
– Тогда объясните, в чем же?
– В самом условии, товарищ Сталин.
– Чего же хочет барончик? На каких гарантиях в его положении можно настаивать?
Петробыча искренне заинтересовала ситуация, при которой матерый враг, сын матерого врага, классово чуждый элемент, будучи прижатым к стенке, ставит условия чекистам, а те утверждают, что он имеет на это право, так как хочет жить. Это был какой-то неуместный и политически дурно пахнущий либерализм, который к тому же оправдывался практическими соображениями. Неужели буржуазная зараза успела так глубоко проникнуть в самое сердце органов? В таком случае только чисткой и усилением воспитательной работы не обойдешься, однако Петробыч отличался тем, что никогда не спешил принимать окончательное решение. Обычно он старался прояснить вопрос до конца, потом задумывался на две-три минуты. Иногда этого хватало, иногда не хватало.
– Шеель отказывается от переброски в Швейцарию под руководством Закруткина.
– Кого же он выбрал в попутчики?
– Меня, товарищ Сталин. Он почему-то считает, что надежной гарантией являюсь я.
В разговор вмешался Берия:
– Руководство поддерживает эту инициативу.
Сталин не обратил внимания на это уточнение. Он взглянул на меня.
– Он надеется, что у вас дрогнет рука?
– Нет, товарищ Сталин. Рука у меня не дрогнет. Но я считаю, что от живого Шееля пользы будет куда больше, чем от мертвого.
– Это ответственная позиция, товарищ Трющев. С ней можно было бы согласиться, если бы у вас был такой же опыт нелегальной работы за границей, какой есть у Закруткина.
– Я тоже так считаю, товарищ Сталин.
– С другой стороны, нет таких крепостей, которые не могли бы взять коммунисты. Даже если она называется Швейцария. Вы согласны, товарищ Меркулов?
Всеволод Николаевич вздрогнул.
– Так точно, товарищ Сталин.
– Легковесно отвечаете, товарищ Меркулов.
Петробыч любил дразнить Меркулова, возможно, потому, что его привлекало дворянское происхождение чекиста номер 2, а ведь Всеволод Николаевич был безобидным, в сущности, человеком, прекрасным оперативником, выдумщиком и фантазером, болезненно не любившим подписывать смертные приговоры.
– Вам известно, товарищ Меркулов, что партия не любит, когда товарищи легковесно относятся к выполнению ответственных заданий.
– Так точно, товарищ Сталин.
– Тогда поясните, на чем строится ваша уверенность, что товарищ Трющев сумеет выполнить задание?
– Он владеет немецким и в какой-то степени французским, что соответствует легенде. Документы изготовлены на высоком уровне. Переправа надежно отлажена, хотя мы пользуемся ею только в исключительных случаях. Кроме того, у Шееля есть доверие к Трущеву.
– Хорошо, но Шеель вправе задать вопрос – как же он и Трущев будут выбираться из Швейцарии? Неужели вы планируете перевести Трущева на нелегальное положение? Чепуха какая-то.
– Так точно, товарищ Сталин.
Берия, мгновенно почувствовавший, что настроение вождя изменилось к худшему, перехватил инициативу.
– Обратный маршрут предполагается осуществить через Англию.
– То есть как через Англию? – удивился Петробыч.
– Их вывезут на английском самолете. Этот способ уже проверен.
– Вы хотите сказать, что наши люди попадут в руки английской разведки?
У меня внутри все затрепетало. Теперь и мне стал понятен смысл интриги, срежиссированной Меркуловым и Берией. Руководству наркомата позарез была нужна санкция верховной власти на такое неординарное мероприятие, как контакт с английскими спецслужбами, да еще на их территории.
Задача усложнялась еще более.
– Мы уверены, что иного способа нет, – отчеканил Лаврентий Павлович. – Трющев и Шеель получат дополнительные инструкции, как вести себя с англичанами. К тому же мы уже подготовили их вылет на родину.
– Каким образом?
– С помощью дальнего бомбардировщика Пе-8. На нем в Великобританию перебросят наших людей, которым поручено принять английские самолеты «Албимайл». Наши летчики утверждают, что это очень плохой самолет, однако пусть проверят на месте. К тому же это отличный повод отладить воздушный мост через оккупированную Европу.
– Вы имеете в виду подготовку к полету в Америку?
[42]
– Так точно, товарищ Сталин. Самолет, который доставит наших специалистов в Англию, на обратном пути захватит Трющева и Шееля.
