А тут еще Еско начал фордыбачить, с какой стати он стал Вторым?!»
«Насчет голоса не знаю. Что касается крови, то наследники пролили ее немало. Если ты отважишься переметнуться к врагу…»
«…что вы сделаете? Пристрелите меня?»
«…нет, прибью портсигаром…»
Я невольно покосился на дареную вещицу, отложил листки и с опаской взял портсигар в руки. Нажал на кнопку. Внутри что-то звонко щелкнуло. Я вздрогнул и едва не выпустил его из рук.
Верхняя крышка откинулась, внутри было пусто. Я не удержался и понюхал раскрывшуюся полость. В нос ударил застарелый табачный дух.
Неужели этот кусок серебра был подсунут мне не столько как вознаграждение, сколько в качестве пароля в мир иной? А может, со мной хотят расправиться таким экзотическим способом? Эта мысль показалась мне настолько нелепой, что я рассмеялся.
Хотя от Трущева всего можно было ожидать…
«…Увидев нас, переодевшихся после приземления в цивильные костюмы, командир и комиссар партизанского отряда буквально покатились со смеху. Они просили передать горячий пролетарский привет «товарищам из Москвы – знатокам буржуазной швейцарской моды». Не понимаю, что они нашли странного в наших добротных, черных костюмах, солидных галстуках. Все было подлинное, зарубежное! Может, их насмешили наши шляпы? Так и они зарубежные, не придерешься…»
«…комиссар Тюре растолковал – в этих одинаковых костюмах, одинаковых галстуках и дорогих шляпах мы как два сапога. «Стоит вам появиться в подобных нарядах на улицах Женевы, как со всей округи сбегутся секретные агенты, чтобы поглазеть на невиданное зрелище».
Мне стало не по себе – неужели по Швейцарии, мирной нейтральной стране, разгуливают секретные агенты?
А ты как думал, малыш! Их на женевском вокзале Корнавен с пяток по залам прячется, так что придется вас переодеть. Эти костюмы хороши для банка, в них можно явиться на вечерний прием…»
«…Тюре не мог сдержать улыбку – вы собираетесь посетить женевский банк? У вас там капиталы или наследство?
Трущев даже бровью не повел, ответил: «Нет, мы здесь по другому поводу. Политическому!»
Комиссар сразу подобрался, кивнул – понятно. Однако командир, бывший учитель географии из Лиона, до того момента молча посасывающий трубку, по-видимому, не исключавший возможности посещения банка «товарищами из Москвы», дал дельный совет – в Женеве надо одеваться попроще, держаться скованно, мол, в городе вы недавно. Но смотрите не переиграйте. Насчет выговора можете не беспокоиться, сейчас в городе столько беженцев, что швабский акцент никого не удивит.
Затем он популярно объяснил политическую ситуацию.
– Женева и одноименный кантон – этот небольшой пятачок, лежащий у южной оконечности озера Леман, – является одним из самых невероятных европейских нонсенсов.
Исторических и географических.
Таких на нашем континенте немного, например, карликовые Лихтенштейн, Люксембург. Коренное население кантона – французы, но самого строптивого – гугенотского
[44] – толка, а это значит, что они всегда были на ножах с официальным Парижем. Как только в начале XIX века, после наполеоновских войн, у этих лавочников появилась возможность отделиться от Франции, они тут же воспользовались ею и вошли в состав Швейцарской Конфедерации, где проживали близкие по духу и разделяющие общие протестантские ценности любители прибыли. Это несмотря на то, что подавляющая их часть является немцами. Эти так называемые немцы удавятся за сантим, и для того, чтобы скопить их побольше, они в свое время также поступили со Священной Германской, а затем и Австрийской империями.
Географический нонсенс состоит в том, что Женева с трех сторон окружена французской территорией и городу не выжить без торговли с соседними французскими департаментами. До войны поездки через границу осуществлялись вообще без всяких документов. Можно было сесть в трамвай на проспекте Флориссан и через полчаса выйти во Франции, в Анмасе. С началом боевых действий пограничный режим ужесточился. Гугеноты спешно бросились укреплять границы. К чести этих жмотов нужно сказать, что они действовали решительно и не задумываясь поставили под ружье четыреста тысяч человек. Они напрочь оседлали перевалы и превратили страну в цитадель. Даже несмотря на то, что Швейцария со всех сторон оказалась окруженной странами оси, швабам, поверьте мне на слово, придется повозиться с этими лавочниками. Сейчас гномы буквально затаили дыхание. Все ждут – как только Гитлер разделается с Советами, он навалится на них.
Он помолчал, потом задал вопрос, который ни ему, ни комиссару не давал покоя ни днем ни ночью.
– Скажи, товарищ, в этом году вы сломаете хребет фашистскому зверю?
Я как официальный представитель Москвы пообещал.
– Мы постараемся.
Они с надеждой пожали мне руку. Затем пожали Второму, по существу, классовому врагу, посланному в Швейцарию отбывать заслуженное наказание по пятьдесят восьмой, пункт один…»
«…барончик сам попросил называть его Еско. На родине – он так и выразился – «на родине, в школе, в институте, ребята называли меня Еско».
Как отнестись к этой просьбе? Нет ли в этом либерализме змеиного коварства двурушника, или Второй искренне желает помочь нашему делу?
В это трудно поверить. Кто из зеков, оказавшись в Швейцарии, не попытается дать деру?
Что можно противопоставить?
Прежде всего, надежда на разум. До того момента, пока он не подпишет все необходимые бумаги, он будет юлить, будет просить называть себя Еско, вспоминать родину, школьных друзей…»
«…что потом?»
«…почему… именно в женевский банк? Ведь Цюрих ближе к Дюссельдорфу?..»
«…Еско объяснил, что его отец был отъявленный романтик и еще в ранней юности влюбился в Lombard Odier. Этот банк упоминается в известном романе Верна «Из пушки на Луну». Его хозяева являлись спонсорами засылки межпланетного снаряда таким экзотическим способом.
Подобное объяснение только добавило сомнений в здравомыслие старшего Шееля, прожужжавшего мне уши на допросах своим тевтонским происхождением и голосом крови…»
«…смешки закончились, когда маки приступили к подготовке операции. Два дня, дожидаясь оказии, мы неотрывно долбили женевские идиомы, изучали план города, намечали варианты отхода. Объект должен был прибыть в Женеву 14 апреля. Номер забронировал в отеле «Савой», расположенном напротив железнодорожного вокзала Корнавен. Об этом знал только я, мое руководство и Еско – в тридцатом году он останавливался с отцом именно в этой гостинице, – поэтому предложение Тюре поселить нас в «Савое» показалось мне крайне подозрительным. Я уважительно отверг предложение и поинтересовался – почему именно в «Савое»? Оказалось, что в этой гостинице у них есть свой человек.
