– Я предлагаю отозвать Первого и заменить его Вторым, который по всем статьям подходит под предложение Майендорфа.
Наступила тишина. Я бы не назвал ее мертвой – обычная предрасстрельная тишина, которая бывает после команды «пли!».
Петробыч прошелся по кабинету. Маленков настолько глубоко втянул голову в плечи, что головы у него вроде как бы совсем не оказалось.
Молотов и Ворошилов невозмутимо поглядывали в стол. Высказывать свое мнение они явно не спешили.
Наконец Петробыч подошел ближе, ткнул в меня трубкой.
– Это вы один придумали или все вместе?
Хороший вопрос – из огня да в полымя.
Я, руководствуясь советом Меркулова, сказал правду:
– Это моя идея, товарищ Сталин. Руководство работает над ней.
– Ну-ну, работайте… – посоветовал Петробыч, затем, после короткого молчания, он уже более оживленно поинтересовался: – Вы настолько уверены в Шееле?
– Так точно, товарищ Сталин.
– На чем держится ваша уверенность?
– Шеель искренне увлечен ракетной техникой. Возможность познакомиться, тем более поработать в этой области, будет для него высшей наградой. А поработать ему придется. Генерал Дорнбергер и главный ракетчик Вернер фон Браун дураков возле себя не держат, следовательно, Шеелю будет где применить свои наработки. Он будет интересен врагу как источник, пусть и малосведущий, в нашей ракетной программе. Причем этот пробел мы можем восполнить.
– И что? Где логика? Что толку для нас, если барончик поделится с врагом нашими секретами?
– У нас особых секретов по этой части нет, но разворот работ по этой тематике в Германии свидетельствует, что они чуют поживу. Мы не имеем права прохлопать возможную угрозу. Есть данные, что они строят беспилотный ракетный самолет с выдающимися характеристиками.
Сталин не ответил. Он несколько минут расхаживал по кабинету.
У меня на лбу выступили капельки пота. Мне стало стыдно, но я не решился их вытереть, за что потом не раз упрекал себя. И в тюрьме, и на воле. Человек должен всегда оставаться человеком. Другими словами, умение сохранять дистанцию – это одно из важнейших условий согласия. Выступил пот – аккуратно вытри его, невзирая на чины, звания, авторитет. Иначе что получается, Сталина мы боялись больше, чем агентов гестапо?
Наконец Петробыч приблизился ко мне, ткнул в меня трубкой. Мы были с ним одинакового роста.
– Послушайте, Николай Михайлович, партия привыкла доверять своим членам, но неужели Шеель, оказавшись в Швейцарии, не пытался сбежать?
– Пытался, товарищ Сталин, но потом одумался.
– То есть как одумался? Вернулся?
– Нет. Я держал его под контролем. Он побродил по городу, нарвался на полицейского. Шеель показал ему документы и тот сказал ему – держись, товарищ!
– Цис рисхва
[55], так и сказал?!
– Так точно.
– Полицейский?!
– Так точно.
Сталин надолго задумался, потом заявил:
– Вот что, товарищ Трющев. Вы передайте товарищу Шеелю, что когда я в первый раз оказался за границей, а это случилось в 1906 году, в Стокгольме, на партийном съезде, воздух буржуазной свободы тоже сыграл со мной злую шутку. Товарищ Ворошилов может подтвердить, – он указал мундштуком на вскинувшего голову Климента Ефремовича.
Тот охотно, кивком подтвердил.
Петробыч продолжил:
– Нас поселили в одной комнате. Гостиница была дешевая, средств у партии было мало. Там же мы и столовались, внизу, в кафе. Надеюсь, я не выдам секрета, если скажу, что товарищ Ворошилов, впервые оказавшись за границей, растерялся. Когда он в первый раз появился в кафе, ему подали дежурное блюдо. Я сейчас не помню – то ли яичницу с ветчиной, то ли жареный картофель.
Ворошилов поправил вождя:
– Жареную картошку с беконом.
Петробыч ткнул в его сторону трубкой.
– Вот видите, товарищ Трущев, он вспомнил, – затем не без удовольствия продолжил. – С тех пор стоило товарищу Ворошилову появиться в кафе, как ему сразу подсовывали жареную картошку. Он уже на нее смотреть не мог, но мирился. Трудно высказать претензии, не зная языка. Я же, напротив, не испытывал никакого смущения перед этим мелким лавочником и потребовал у хозяина объяснить, что в меню это такое, а что это. Хозяин объяснил, и товарищ Ворошилов впервые отведал рисовую запеканку с киселем…
– Бифштекс с кровью, – уточнил Климент Ефремович.
– Вот видите, бифштекс… Однажды, прогуливаясь по Стокгольму, я задал себе вопрос – стоит ли возвращаться в царскую Россию, в эту ненавистную тюрьму народов, где меня рано или поздно ждет каторга? Не лучше ли остаться здесь, в Швеции? Там тоже было много социалистов, и их не сажали. Но я вернулся и, как видите, не обманулся в своих ожиданиях. Здесь мы совершили революцию, здесь очистили землю от эксплуататоров, здесь дали трудящимся столько свободы, сколько они способны вынести, и даже больше. Передайте мой привет товарищу Шеелю и пожелайте ему успешной работы в тылу врага.
На прощание он напомнил Берии и Меркулову:
– Все это не снимает с вас задачи внедриться в германскую атомную программу.
Часть V. Арийский дом
Как-то мне сказали: «Послушайте, если вы сделаете это и это, через шесть недель Германия погибнет». Я спрашиваю: «Что вы имеете в виду?» – «Германия развалится». Я спрашиваю: «Что вы имеете в виду?» – «Тогда Германии конец».
Я ответил: «Когда-то немецкий народ выдержал войны с римлянами. Немецкий народ выдержал переселение народов. Немецкий народ устоял во время войн раннего и позднего Средневековья. И с религиозными войнами народ справился. Даже Тридцатилетнюю войну выдержал. Потом начались наполеоновские войны, освободительные войны, с ними он тоже справился. Даже мировую войну и революцию выдержал – и меня он тоже выдержит!»
А. Гитлер, 1938 год
Мы не позволим больше германцам эмигрировать в Америку. Норвежцев, шведов, датчан, голландцев – всех направим на восточные земли; они станут провинциями рейха… Швейцарцы будут у нас трактирщиками, не более.
А. Гитлер, сентябрь 1941 г.
Глава 1
Из разговоров с бароном Алексом-Еско фон Шеелем.
Турецкая Республика, поселок Авсалар, пляж.
Сентябрь 200… года
– Как вы оказались в Германии?
– В субботу 6 февраля 1943 года меня сбросили на парашюте в районе южно-немецкого города Фрейбург. Я запомнил эту дату, потому что это был последний день траура, объявленного в Германии после капитуляции окруженной в Сталинграде армии. Со мной был чемодан, в который был вмонтирован радиопередатчик. Я должен был доставить его во Фрейбург на явочную квартиру, надежность которой Трущев и Фитин гарантировали. Затем специальный связной должен был перевезти груз в Берлин и спрятать в подобранном Первым месте. Тем самым у нас появилась бы надежная связь.
