Полетное задание на первый полет И-180 15 декабря содержало два пункта: «Пробный полет по кругу. Шасси не убирать». А чтобы наверняка выполнить распоряжение конструктора, шасси самолета были намертво законтрены – убрать их было невозможно.
15 декабря установилась ясная погода. Светило солнце, а температура упала до -27 градусов по Цельсию. Самолет Поликарпова при подготовке к первому полету находился на стоянке у ангара, где на него устанавливались контрольные приборы, некоторые агрегаты.
Чкалов поинтересовался, сколько времени потребуется на установку жалюзи. Ответ был неопределенным: часа два-три, может, больше. Валерий Павлович решил не подводить конструктора и рабочих и лететь без жалюзи. Поднявшись в воздух, Чкалов совершил полет «по коробочке» (по кругу), затем пошел на второй круг на большой высоте – 2000–2500 метров вместо положенных 600 – и на большом удалении от аэродрома. Выполнив круг, стал снижаться, сбавив газ. В это время заглох мотор. Аэродром был еще далеко. Чкалов увидел слева скопище высоких антенн радиостанции… Если бы шасси убирались и самолет меньше терял бы скорость, то не пришлось бы волноваться Чкалову, что он заденет ими крышу жилого барака. Чкалов понимал, что в бараке могут быть люди, поэтому в самый последний момент и свернул в сторону. Самолет с выключенным мотором врезался центропланом – местом соединения крыла с фюзеляжем – в металлическую высоковольтную опору…
От удара Чкалова выбросило из самолета вместе со штурвалом, за который он продолжал держаться, в полусогнутом положении. Упав на землю, он ударился головой о двутавровую балку и перебил себе мозжечок.
Валерий Павлович после падения жил еще два часа, и последними его словами были: «В случившемся прошу никого не винить, виноват я сам»… 17 декабря 1938 года конструктор И-180 Н. Поликарпов не сумел толково ответить членам правительственной комиссии на весьма простой вопрос: «Почему и зачем законтрили рычаг уборки шасси, да так, что даже в чрезвычайно опасных обстоятельствах испытатель не мог использовать весьма эффективную возможность уменьшить лобовое сопротивление самолета и увеличить его подъемную силу?» Объяснения Поликарпова свелись к следующему: «Вы же знаете Валерия Павловича. Он мог бы вздумать определить скоростные характеристики И-180. Но мы считали, что не следует усложнять испытателю первый полет».
Имеется и еще один документ – дефектная ведомость, в которой описываются 32 выявленных предполетных дефекта самолета И-180. Решения по ним практически совпадают – исправить только после полета, который состоится 15 декабря.
Все в один голос указывают, что причиной катастрофы вполне могло быть то, что мотор переохладился из-за большей, чем было предусмотрено в задании, высоты полета. Хотя Валерий Чкалов относился к испытаниям всегда с большой серьезностью, явно было нарушение полетного задания. Почему же летчик все-таки пошел на это? Можно предположить следующее. Сделав положенный круг «по коробочке», Чкалов успокоился, увидев, что машина его не подводит. Обрадованный этим, Чкалов и пошел на второй круг на большой высоте, хотя, конечно же, понимал, что нарушает этим полетное задание. Но он до конца верил в самолет, как и в его главного конструктора.
Почему умер Серго Орджоникидзе?
Орджоникидзе занимал одно из самых высоких положений в партийно-государственной иерархии. Он был одним из ближайших соратников Сталина и пользовался, по-видимому, его доверием. По мнению Сталина, Орджоникидзе был одним из 7-10 партийных лидеров, против которых «троцкисты» затевали заговор.
Всем было известно его замечательное качество защищать товарищей по работе от ложных обвинений. В весенне-летний период 1936 года, во время обмена партдокументов, с работы в наркомате тяжелой промышленности (в центре и на местах) было снято всего 11 человек, из которых 9 арестованы и исключены из партии. Между тем под началом Орджоникидзе работало 823 человека. Ситуация изменилась уже к концу 1936 года, когда 44 человека, занимавшие высокие посты в наркомате, были сняты со своих должностей. Из них более 30 арестованы с изгнанием из партии.
В дни юбилея Орджоникидзе получил известие об аресте своего старшего брата – Папулии, занимавшего не самую последнюю партийную должность в Грузии. Впервые арестовали близкого родственника члена политбюро.
Находившийся на отдыхе в Кисловодске Серго немедленно обратился к Берии с требованием ознакомить его с делом, заведенным на Папулию. Берия отказал, пообещав, правда, сделать все возможное после окончания следствия.
В 1953 году, когда на июльском пленуме ЦК рассматривалось дело Берии, некоторые члены политбюро упоминали, в частности, и об интригах Берии в отношении Орджоникидзе.
В отношениях между Орджоникидзе и Берией действительно замечались некоторые сложности. Орджоникидзе в партийной иерархии занимал гораздо более высокое положение, чем Берия. В 1932 году он даже смог воспрепятствовать решению Сталина выдвинуть Берию на пост руководителя Закавказской партийной организации.
Серго Орджоникидзе
О личной неприязни Берии к Серго свидетельствует и тот факт, что после смерти последнего была учинена расправа над многими его родственниками. Но вряд ли только интриги Берии привели к гибели несгибаемого партийца Орджоникидзе. Микоян вспоминал, что незадолго до смерти Орджоникидзе заявил: «Не могу дальше жить, бороться со Сталиным невозможно, а терпеть то, что он делает, нет сил». И далее: «Сталин мне не верит; кадры, которые я подбирал, почти все уничтожены».
Сам Сталин заявил, что Орджоникидзе как будто «страдал такой болезнью: привяжется к кому-нибудь, объявит людей лично ему преданными и носится с ними…». После этого товарищ Сталин перечислил несколько фамилий соратников Орджоникидзе по работе в Закавказье. Именно их Орджоникидзе пытался защитить от ложных наветов и злобных преследований.
Орджоникидзе действительно в последние месяцы до гибели во многих выступлениях подчеркивал замечательные качества своих подчиненных и сотрудников, отмечая их верность и преданность советской власти и опровергая всякие подозрения в саботаже. Заранее все предусмотрев, Сталин в 1937 году вынес на повестку дня пленума ЦК доклад о вредительстве в тяжелой промышленности. Орджоникидзе предоставил ему проект резолюции по данному докладу. Генсек буквально испещрил работу множественными замечаниями и пометками.
Орджоникидзе всерьез готовился к предстоящему пленуму и понимал, насколько важная предстоит схватка.
17 февраля, с трех часов дня Орджоникидзе присутствовал на заседании политбюро. Здесь обсуждались проекты резолюций предстоящего пленума ЦК. В это же время в его квартире был произведен обыск. Едва Орджоникидзе узнал об этом, он тут же позвонил Сталину и, вероятно, в резких выражениях выразил свое возмущение. Генсек же уклончиво ответил: «Это такой орган, что и у меня может сделать обыск. Ничего особенного…»
На следующий день состоялась личная встреча Сталина с Орджоникидзе. Затем Серго, вернувшись домой, еще раз переговорил с Иосифом Виссарионовичем по телефону, и, по свидетельству очевидцев, разговор был «безудержно гневный, со взаимными оскорблениями, русской и грузинской бранью».
