«Холмс пристрастился к наркотикам, как и Хаус. Лучшего друга Хауса зовую Уилсон. Холмс и Ватсон. Хаус и Уилсон. Роберт Шон Леонард играет Уилсона, и его герой – единственный друг Хауса», – говорит Сингер.
«Мы надеялись создать пару, достойную Холмса – Ватсона, – говорит Кэти Джейкобс о сочетании Леонарда и Лори. – Между ними возникла настоящая, неподдельная химия, которая нас всех завораживает».
Одна из лучших идей создателей сериала возникла в самом начале. Они решили показать зрителям, что человек, который лечит людей, и сам страдает от боли – и психической, и физической. Сценаристы решили наделить Хауса некоей инвалидностью. Шор говорит: «Я хотел, чтобы Хаус был ущербен эмоционально, и чтобы эта ущербность проявлялась физически. Это не должно было его смягчать. Я не хотел, чтобы мой герой был мягким. Я не собирался делать его сексуальным. Я просто хотел, чтобы он был интересным. Нам нужно было заставить людей полюбить злого, антисоциального доктора. И тогда мы наделили его болью».
Сначала Хауса хотели усадить в инвалидное кресло, как это сделали в полицейском сериале 60-х годов «Айронсайд». Но, к счастью, руководство студии эту идею отвергло, и вся съемочная группа этому бесконечно рада.
«Сначала мы хотели усадить его в инвалидное кресло, – вспоминает Шор. – Руководство сказало: «Ни в коем случае». И они были правы. Оказалось, гораздо лучше показать его на уровне обычного человека, но при этом подчеркнуть, что каждый его шаг связан с болью. У этого парня нет времени на вежливость и притворство. Он хочет высказать горькую истину как можно быстрее».
Инвалидное кресло превратилось в шрам на его ноге – шрам настолько болезненный, что из-за него Хаус хромает и вынужден пользоваться тростью. «Хаус обычно опирается на трость со стороны больной ноги, – объясняет Шор. – Некоторым удобнее держать трость в доминирующей руке, и это общепринято». В ходе сериала Хью начал жонглировать тростью просто от скуки.
Для Лори хромота делает роль еще более сложной. «Удивительно, но мучает меня не хромота. Мне неудобно быть «одноруким». То, что у меня постоянно занята одна рука, сковывает меня сильнее, чем необходимость хромать.
Однорукому тяжело выпить чашку чая и бросить в нее два кусочка сахара, сложно открыть дверь, поднять трубку телефона. Все это занимает массу времени. Все мои сцены крутятся вокруг одного: куда положить трость. Когда я беру ее в руки, то куда ее деть потом?»
Хью признается, что иногда начинает хромать на другую ногу – не для того, чтобы разозлить зрителей, но чтобы сохранить некую симметрию, которая, по его словам, является главной целью его жизни. «Если я пятнадцать часов в день хромаю на одну ногу, то чувствую, что мне нужно восстановить баланс. Мой коллега, Стивен Фрай, в Англии посмотрел мой сериал. Он сказал: «У меня нет предложений, но что если тебе хромать на обе ноги?» Я подумал, что это стало бы интересным дополнением».
Создатель Хауса, Дэвид Шор, отвергает мысль о том, что сериал эксплуатирует идею боли. Боль для него – всего лишь один из элементов сюжета. «Нам нужен был неприятный герой – поэтому мы сделали Хауса жертвой гадкого и дурацкого кровяного сгустка».
«Хаус обладает определенной смелостью и полным отсутствием какой-либо почтительности, – говорит Джейкобс. – Но чем крупнее вам показывают его лицо, тем лучше вы понимаете, что происходит в его голове, что скрывается за его глазами. Думаю, каждая американская женщина хотела бы исцелить его».
Хромота позволила сделать Хауса еще более слабым и уязвимым. Он впал в зависимость от викодина, но категорически отказывается признавать наличие проблемы.
«У меня нет проблемы управления болью, – часто говорит он. – У меня есть проблема с болью».
«Мы хотели, чтобы ему было с чем бороться, и наркотическая зависимость показалась интересной и вполне обоснованной, – говорит Шор, который высоко ценит смелость руководства студии, не пытавшегося изменить концепцию. – Они вполне могли сказать, что недостатки нашего героя бьют через край. Но они полностью его приняли».
Помимо пристрастия к обезболивающим и странным мыльным операм, в Хаусе живет глубоко укоренившееся неприятие любой формы взаимодействия с пациентами, и это раскрывается в каждом эпизоде. «Он – человек саркастический. Он нарушает все правила, которые сформировались задолго до него: вспомните хотя бы симпатичных гуманистов из «Скорой помощи», – говорит Сингер. – Он пришел к этому сложным путем, по некоей глубокой, мрачной личной причине. И все же он блестяще справляется со своей профессией. Это делает его очень привлекательным и оставляет море возможностей для развития характера».
С самого начала первого эпизода всем становится ясно, что Хаус – очень убежденный нонконформист, которому практически нет дела до того, как его воспринимают окружающие, и который готов до последнего сопротивляться любым указаниям начальства. «Хаусу нравится искать истину, и он знает, что каждый из нас воспринимает мир с собственной точки зрения. Он постоянно стремится освободиться от этой субъективности, чтобы открыть для себя незамутненный, объективный взгляд на мир», – добавляет Шор.
Он не носит белый халат, возможно, подсознательно. Главная его цель – чтобы пациенты не узнавали его и не приставали со своими проблемами. Поэтому он одевается неформально. Он одевается так, как мог бы одеться сам Хью Лори в перерывах между съемками – футболки, теннисные туфли, джинсы.
Чтобы образ получился убедительным, художник по костюмам Кэти Кренделл придумала Хаусу имидж. Это она придумала мятые футболки, слишком короткий пиджак, вытертые джинсы и рваные носки серого цвета. Теннисные туфли – это идея Хью. Он сразу понял, что «человеку с тростью нужна функциональная обувь». Теннисные туфли стали настолько неотъемлемой частью гардероба Лори, что сегодня на студии Fox собралось уже 37 пар Nike Shox. В сериале Хаус носит футболки знаменитых брендов – Barking Irons и Lincoln Mayne, но случается ему надевать рубашки и менее знаменитых модельеров, таких как Эндрю Баклер и Тааво. Секрет лишь в том, чтобы за день до начала съемки скрутить их в тугой комок – и тогда они будут выглядеть совершенно естественно.
По сценарию Хаус говорит по-английски, а кроме этого, владеет португальским, хинди, японским и китайским. С реальным Лори его роднит атеизм, о котором он откровенно и безжалостно сообщает коллегам и пациентам, имеющим какие-то религиозные убеждения.
Шор более чем удовлетворен тем, как Хью влияет на сценаристов и на сам процесс написания сценариев одним своим присутствием и своим талантом. По мере развития сюжета Лори внес в характер своего персонажа такие черты, которых изначально в сценарии не было. Иногда он играет на гитаре и рояле, жонглирует и даже катается на скейтборде. «Хью позволяет нам писать практически все что угодно. Можно написать самую драматичную, тяжелую, эмоциональную сцену и вставить в середину острую шутку, и он отлично с ней справится. Люди будут смеяться, но при этом почувствуют все необходимые эмоции. Это просто невероятно! Комический талант Хью буквально пронизывает наш сериал. Мы можем заставить его говорить самые ужасные вещи, и он скажет их. Сколь бы мрачными они ни были, это все равно будет очень, очень смешно!»
