– Вот и я тоже думаю, что эти чрезвычайные события толкнули архиепископа Митрофана на отчаянный шаг. Отбросив формальности, в конце тысяча девятьсот шестнадцатого года он собрал особое совещание из представителей епархии и местной власти, которое выразило пожелание всех жителей губернии просить разрешения Святейшего синода одобрить его материалы, приурочить прославление митрополита Иосифа на одиннадцатое мая. Запомни эту дату, мой друг.
– Почему в этот день?
– Это дата трагической кончины Иосифа…
Не договорив, я осёкся: за нашими спинами опять послышался протяжный и жалобный волчий вой.
Мы так и вцепились глазами друг в друга.
Глава IX
Донсков услышал об этом как-то мельком; уже вышагивая домой, заглянул в дежурку, краем глаза: что да как? А сам особенно и не слушал, так – вполуха. Но Корнеев, отчаянный службист, каблуками щёлкнул и с рукой у козырька так и прокрутился по ходу его движения полукругом. Ярым взглядом поедая, рапортовал:
– Ограбление на Чукотской, товарищ капитан! В Трусовском районе труп, сам повесился. Два утопленника, но тоже без криминала. С городского кладбища звонили…
И запнулся.
– Откуда? – остановился на мгновение Донсков, обернувшись. – Покойники бастуют?
– Там у них бедлам какой-то. От жира бесятся.
– А точнее?
– Пропали два могильщика да сторож. И кобель дохлый нашёлся.
– Взаимообразно, значит. Послал их к чертям собачьим? – от души брякнул Донсков, к концу дня он расслаблялся. – Перепилась похоронная команда.
– Я бы послал, – пожал плечами дежурный, – но на проводе юрист был…
– А он там откуда?
– Юрисконсульт жилкомотдела горисполкома приехал разбираться. Настырный до ужаса.
– А мы здесь не юристы? – всколыхнулся капитан. – Не мог ответить?
– С ними связываться…
– Телефон оставил?
– Имеется.
– Ну-ка набери! – рванулся Донсков назад.
А через десять минут он уже трясся в кабинке дежурного «воронка» и утешал пригорюнившегося лейтенанта Дыбина, на свою беду тоже засидевшегося в отделе:
– В нашей сволочной работе, Алексей, это не главное. Сутки заканчиваются в котором часу?
– В двенадцать ночи, – не чувствуя юмора, хмуро недоумевал тот.
– У нас с тобой ещё уйма времени. Успеешь свой футбол досмотреть, тем более не «Динамо» играет. Умей находить светлое даже в тёмном туалете.
Юрисконсульт Мухин, Гремыкин и дотошная Дарья дожидались их у «прорабской». Гремыкин курил и сторонился пугливо, Мухин тут же определил в Донскове главного, хотя тот и был в штатском.
– Можно было бы и извиниться, – прямо в глаза Донскову твёрдо выговорил он, – но ситуация, согласитесь…
Донсков без эмоций потрепал Мухина по плечу:
– Бывает.
– Я думаю, вы тоже проникнитесь, когда выслушаете их.
– Да рассказывай сам. – Донскову понравился юрисконсульт.
Мухин выглядел раза в два моложе капитана, но держался ответственно.
– С Иваном Ивановичем мы знакомы, – улыбнулся Донсков Гремыкину.
Гремыкин тут же засмущался, пододвинулся к капитану, хотя и выше был ростом, но, как-то пригнувшись дугой, враз уменьшился и руку скромненько протянул:
– Мы вас помним. Как же!
– Иван Иванович известный молчун! – похлопал и его по плечу Донсков. – Если бы он умел говорить, мы бы столько услышали, узнали…
Донсков не досказал, что бы услышали, если бы; зорко окинув взглядом рвущуюся к нему Дарью, он подхватил её под локоток:
– А это что за приятная дама?
– Дарья Михайловна Прыткова, – тут же подсказал Гремыкин. – Кобель-то… собака… Одним словом… нашли с её помощью. Если б не Дарья…
Мухин обстоятельно и толково в несколько минут рассказал всё, что ему стало известно с того часа, как он сам прибыл на кладбище по поручению Ивана Петровича Хвостикова.
– Занятно, – почесал за ухом капитан, оглянулся на Дыбина. – Ты бы походил тут, пока не стемнело, а у меня ещё несколько вопросиков. Присмотрись…
Дыбин кивнул, оглядел почти опустевшее кладбище, выбрал одну из дорожек и удалился.
– Теперь поразмыслим вместе, – Донсков упёрся большим пальцем в грудь Гремыкину. – Ты, Иван Иванович, почему решил, что собака задушена? Кстати, надеюсь, её не закопали?
– Я запретил, – сделал шаг вперёд Мухин и закивал головой, давая понять, что ухватил мысль.
– Похвально, – Донсков радовался за помощников.
– Юрий Михайлович, я ж ей башку-то осторожненько… – Гремыкин даже обиделся. – Без врача обошлись. Этого?.. Ветеринара. У меня навык есть.
– Разговорился, – усмехнулся Донсков.
– Шея сломана, – развёл руки Гремыкин. – Это точно.
– А кому же это могло понадобиться? – теперь Донсков поднял вверх голову и упёрся взглядом в маленькие бегающие глазки. – Как думаешь, Иван Иванович?
Остальные двое тоже с подозрением уставились на съёжившегося и сразу уменьшившегося ростом Гремыкина, однако тот смог лишь тихо промямлить:
– Так кто же его знает?
– Понятно, – опять обрадовался Донсков. – А трое человек, говоришь, пропали?
– Ну как пропали… – опять развёл руки тот. – Не видел сегодня Князева Демьяна Спиридоновича. Но он мог и без спросу. За ним Жучок…
– Кто?
– Жучков Гришка, – выпалила Дарья. – Это помощник Князева среди могильщиков. Жучка тоже не было сегодня. Оба со вчерашнего дня как канули, так и пусто. А народ кричит. Могилы рыть некому. Это разве порядок?
– И ещё, ты говоришь, Карпыч? – Донсков слегка остановил рукой тараторившую без остановки Дарью и не сводил глаз с начальника печального отряда.
– Мирон Карпович Булыгин, – поджал губы Гремыкин. – Хозяин собаки. Они всегда неразлучны были. Карпыч всё меня допекал: «Когда загнусь, пса со мной положи». Я ему: «Да куда ж живого? Разве можно?» А он бурчал: «А фараонов проклятых можно было с жёнами да лошадьми? Чем мой Дурной хуже?»
– Это пса так кликали?
– Его. Но собака была, будто человек, – покачал головой Гремыкин, явно печалясь. – Я поэтому и рассуждаю, что могла она защищать Карпыча, ну и того…
– А была причина?
Гремыкин отмахнулся головой.
– Враги?
– Откуда у Карпыча враги? – запричитала Дарья. – Ему лет!.. Это самое… Он у нас долгожитель.
– Есть семья?
– Что вы! Бобыль. Собака – вот его единственный родственник.
