– Пока писать будешь, – размышлял он вслух с одухотворённым лицом недоумевающему капитану, – гениальная мысль слетит на тебя для озарения. Это уже проверено и не такими, как ты.
Донсков разозлился, но не подумал обижаться; он усилил требования к наружной службе, сам контролировал слежку, каждое утро читал рапорты оперативников, вникая в каждый нюанс, отдельных приглашал к себе на собеседование. Наружка всполошилась, её непосредственный начальник бросился было жаловаться Максинову, но Лудонин его ласково приостановил.
Про наставления Лудонина капитан тоже не забыл. Чистый лист и карандаш он положил на стол перед младшим лейтенантом Семёновым. Тот округлил глаза от удивления.
– Пиши.
– Что?
– Наши обоснования. Потом Ниночка отпечатает для генерала…
Вздохнули только утром, когда установили логово бандитов. И не успели перевести дух, начальство потребовало осуществить захват. Донсков побежал убеждать Лудонина не спешить, не оказаться у пустого корыта с разбитым, как говорится, рылом. Тот поддался, но с каждым днём чувствовалось давление генерала, тот прессинговал каждый их шаг.
Семёнова опять усадили за стол. Удивительно, но бумаги имели сверхъестественную силу. Донсков втолковывал непонятливому младшему лейтенанту, что устные доклады, просьбы, споры, требования и даже ругательства нигде не фиксируются, они словно дым, пар, атмосферное явление – явилось и растаяло, и про него забыли, а бумага идёт сначала не на генерала, а регистрируется и попадает в штаб, где полно советников – и каждый в чине не ниже полковника на той бумаге оставляет свою резолюцию – маленькое заключение, оценку, мнение. И это блюдо попадает на стол. Генерал, конечно, одним взмахом руки может поднять подчинённых в атаку, но бумага, хоть и легка, взмаху этому не подчиняется. А в случае неудачи, осечки или, не дай бог, провала, эта бумага окажется тем булыжником на шее любого, пытавшегося выбраться из болота краха.
Ни Донсков, ни тем более Семёнов, конечно, не желали никаких тяжких бед своему начальству и, конечно, не рассчитывали на это, но выбора у них не было.
– Чего в этот-то раз? – выслушав, всё же переспросил младший лейтенант.
– У тебя получается, – поджал губы Донсков. – Побольше аналитики, подкинь умных размышлений.
– Издеваетесь, товарищ капитан?
– На полном серьёзе, дорогой. На полном серьёзе… Объясни им причину нашей вынужденной отсидки: должны быть замечены попытки к взаимным контактам Дзиановского Викентия Игнатьевича с Князевым. Князев, скорее всего, нынешний владелец похищенного Аркадием Викентьевичем чемоданчика со всем бесценным содержимым. Но он почему-то не скрылся, как, казалось бы, должен сделать немедленно, не удрал. Значит?..
– Значит, – поднял голову от бумаги и Семёнов, – имеет на то веские причины.
– Верно, – Донсков души не чаял в своём аналитике, он дружески похлопал его по плечу. – Поэтому Князев, имея неизвестные пока нам обязательства перед отцом убитого, кроме, конечно, нравственных…
– А для него это пустой звук, – вставил писарь.
– Не скажи. Для этого надо знать Князева, а Матвей Спиридонович… это глыба! Медвежатник, он хоть и в прошлом, но правил твёрдых. Это не какой-то там уличный мокрушник, готовый за копейку мать угробить…
– Мы отклонились.
– Поэтому Князев будет искать встречи с отцом убитого. Подтверждение тому мы уже имеем: нами отслежены контакты прислуги Викентия Игнатьевича персиянки Мирчал с Жучком, подручным Князева. Стороны явно сговаривались о новой встрече, чему свидетельствовало дальнейшее поведение обоих помощников главаря: и Прыщ, и Жучок скрытным образом стали регулярно вести наблюдение в районе места жительства Дзикановского. Нет сомнений, они пытаются убедиться в отсутствии наших людей, то есть слежки или наблюдения. Представляется, кроме того, что эти люди высматривают тайные подступы для будущих непосредственных контактов своего хозяина с Дзикановским. То, что идти к отцу убитого предстоит самому Князеву, очевидно.
– Поэтому?.. – поднял голову от бумаги младший лейтенант, ожидая продолжения.
– А ты сам покумекай, – моргнул ему Донсков, устало улыбнувшись, он не спал уже вторые сутки.
– Поэтому наша основная задача – ждать.
– Так?..
– И не проворонить эту акцию, ибо взять обоих следует только с поличным.
– Не голова, а Дом Советов, – похвалил подчинённого Донсков. – Не забудь в нужном месте точку поставить.
Удача младшего лейтенанта Семёнова, как нельзя кстативыследившего воришку Шкета, барражировавшего в том же районе, где неслучайно замелькали Жучок и Прыщ, была лучшим доказательством этой версии. Штришок этот, как выразился капитан Донсков, убеждая неприступного Лудонина, и есть нить к тому звену, после чего они сами и сделают решительный свой шаг.
В этом состоял план капитана Донскова и его команды; казалось, он увлёк своей правотой и Лудонина, но был ещё генерал…
Плюнув на всё, Донсков не направил выстраданную докладную по официальным инстанциям в штаб, он заявился с пакетом ещё раз к Лудонину. Но с полковником успело что-то случиться. Лицо его, отрешённое и холодное, не предвещало ничего хорошего.
– Что? – глазами спросил Донсков, так и стоя у порога, держа в руке пакет.
– Генерал упёрся на своём…
– Как же так!
– Откладывать нельзя. Велика опасность.
– Но у нас всё просчитано!
– Захват банды осуществить с наступлением темноты.
И точка! Тут, как говорится… Только бесполезный пакет трещал, рвался в кулаке под дёргающимися в негодовании пальцами Донскова.
Но это было ещё не всё, что знал капитан.
Когда несколько раньше полковник Лудонин доложил об операции Максинову, тот хмуро спросил:
– Как и когда будете брать?
Максинов любил конкретность и точность во всём.
– Пока не определились. Ночью. По развитию событий, – устало и как-то неуверенно покачал головой Лудонин.
– Вам будут диктовать убийцы?
– Не так чтобы… – смутился тот, поднял глаза на генерала и встрепенулся, придя в себя от раздумий. – Извините, товарищ генерал. Расчёт строится на некоторых обстоятельствах, которые, к сожалению, пока не удалось достаточно точно выявить. Но они существуют. Природа их подтверждается косвенными уликами.
– Природа?.. – прищурился генерал.
– Улики свидетельствуют о единстве интриги…
Лудонину самому не понравилась эта корявая, длинная, мутная и нудная формулировка, еле выговоренная им до конца.
– Я вас не понимаю. Нет уверенности? – генерал прямо-таки пронзил его стальными зрачками. – Что-то новое в вашей тактике, Михаил Александрович? Сомневающийся полководец уже проигрывает половину сражения, а?.. Этого опасались восточные стратеги.
