Другому бы не понять их спора, похожего на словесную перебранку, но Колосухин был единственным из высшего начальства, кто признавал демократию и даже допускал возражения подчинённых по некоторым своим суждениям. Он называл это «следственной дискуссией по поводу допустимости доказательств» – его буквальная формулировка, хотя я бы поспорил. Но сейчас в это дело ввязался старый лис, и я помалкивал.
– Ну и что твоему Сурову понадобилось?
Они вспомнили наконец про меня, и оба буравили подозрительными взглядами.
– Писать статью думает.
– О чём? – тут же спросил зам.
– Писать нечего. Бобик, как говорится, сдох. Нет ни героя, ни анти, – это уже постарался с комментариями Федонин.
– Я ему рассказал историю про тот самый крест архиерея…
– Зачем?
– А он и без меня её знал.
– Откуда?
– Ну, знаете… У них свои возможности. И потом, Павел Никифорович, вы же сами характеризовали его умным, шустрым и даже способным писакой, с восхищением отзывались о некоторых его былых публикациях, в которых, помнится, были даже сами героем?
– Когда это было… – смутился старый лис. – Я это так, с тобой поделился.
– А он со мной, – намекнул я.
– Это чем ещё?
Они оба насторожились.
– Я почему задержался-то?.. Он мне тоже историю одну рассказал. – Я оглядел старших товарищей. – И тоже про крест.
– Митрофана?! – чуть не в один голос выпалили они оба и смутились.
– А вот послушайте. – И я начал: – История не длинная, так, сюжетик. У Сурова этого учитель был. Тоже писака, и работал он в газете едва ли не с самого её зачатия. Года аж с восемнадцатого. Одним словом, как открыли её после революции большевики, так он там и подвизался. Сначала бегал селькором, заметки строчил, а как стали примечать его усердность и талант, попал в штат. Учился он…
– Ты всю биографию нам не рассказывай, – прервал меня Федонин. – А там и день кончится. Мне к Змейкину ещё надо.
– Ничего, ничего, – терпеливо моргнул Колосухин. – Это интересно послушать. Жив тот товарищ?
– Нет, конечно, – заторопился я. – Суров его вспомнил вот по какому поводу. Когда он в стажёрах у того журналиста бегал, учился разным разностям, ну, естественно, тот случай он ему из своей богатой практики и вспомнил. Для примера… Обратился к нему как-то священник один написать о чуде…
– Чуде! – так и привстал Федонин.
– Ну да. К попику женщина пришла с мальчишкой и крестик подаёт.
Я обвёл обоих значительным взглядом. Старшие мои начальники не шелохнулись, но заметно напряглись.
– Крест или крестик? – всё же заполнил затянувшуюся паузу Федонин.
– Я тоже пытал Сурова насчёт этого, – кивнул я старшему следователю. – Спросил и про металл, драгоценные камни…
– Ну?
– Он без понятия. Сам мальчишкой был тот журналист. Уже и не помнил деталей. Да и Суров его про эти штучки не расспрашивал. Суть-то не в кресте была.
– А в чём же?
– В чуде, которое якобы с пацанёнком произошло. Тогда Кремль закрыт был, особенно туда не пускали, а в Успенский собор и подавно. Но подростки они же куда нельзя, туда нос и суют. Вот и тот. Чего уж они искали в нижнем этаже собора среди захоронений священников и царей, неизвестно, только нашёл мальчишка там крест. На шею нацепил от радости, а после обеда – жара, и побежали они всей ватагой купаться. Этот, самый озорной, нырнул, ударился головой обо что-то и стал тонуть. Друзья, вместо того чтобы помочь, разбежались, испугавшись, а он спасся. Как, кто? – ничего не помнит. Очнулся – на берегу лежит, а тут уже и мать, ей сообщили о несчастье. Глядь – а на шее у сына крест сверкает! Откуда он взялся, кто повесил? Пока она допросилась у сорванца, не поверила, потащила его к тому священнику…
Я перевёл дух.
– Да… история, – начал было Федонин.
– А почему вы её с крестом Митрофана связали? – Колосухин подпёр рукой голову.
– Я?..
– Вообще-то рассказывал кто-то из близких к архиерею, – Федонин задумчиво покачал головой, – что когда Митрофана из Кремля солдаты выселяли, он якобы спрятал свои драгоценности и крест где-то там, в земле… под гробницей архиерея Иосифа. Но сколько лет-то прошло… Солдаты там… Штаб 11-й армии размещался… Да сколько там людей побывало… Нет! Не тот крест нашёл мальчишка!
– А вдруг? – Я и говорить не хотел, само как-то вырвалось.
– Никаких вдруг! – сказал, как отрезал Федонин, но сам на Колосухина глянул, что тот скажет?
– Сомнительно, конечно, – заместитель не любил категорических утверждений без проверки, поэтому он и руководит следствием. – Вряд ли, – уже твёрже добавил он.
– А чудо всё же произошло, – не унимался я, подливая страсти в огонь. – Мальчишка-то спасся! Не утоп.
– Да вытащил кто-нибудь, – махнул рукой Федонин.
– А почему не объявился?
– А чего ему? Медаль, что ли, ждать? Тогда не давали, – засмеялся старый лис. – Ты эту историю к чему рассказал?
– А что же тот селькор? – спросил Колосухин. – Опубликовал он об этом статейку? В какой газете, кстати?..
– Не приняли его материал в редакции. Отругали даже.
– Чего так? – даже хохотнул Федонин. – Испугались?
– Отругали, что материал вредный для народа. Опиум – все эти чудеса.
Мы все помолчали
– И чего же сказал Суров? – поинтересовался Колосухин. – Будет писать?
– Отшутился. Говорит, статейкой здесь не обойтись. Может, когда-нибудь, к старости, книжку накатает…
Часть шестая и окончательная
,в которой, как говорится, каждому раздаётся по серьге, но делается это не по чьей-то прихоти, а потому что жизнь сама всё расставляет по местам и каждому воздаётся по делам его
Глава I
С кого же начать наше заключительное повествование? Как всякая мистическая история, не поспешая и не задерживаясь, она на шестой части приблизилась к концу.
Обычно герои впереди. Но так, когда награждаются. А у нас до этого не дошло. К слову сказать, ни Федонин, ни я взысканий не получили, обошлись без особого разноса и Лудонин с Донсковым, а Семёнов через месяц из младших лейтенантов даже в лейтенанты был определён и по должности вырос, так как старлей Фоменко укатил всё же в родимые места, да там и остался.
Вас, конечно, интересуют персоналии поважней, вот о них и пойдёт разговор.
Здесь посложней, потому как имеется опасность с источниками информации; я уже пробовал объяснить причину – всё зависит от того, кто стоит у власти и, естественно, эту информацию представляет. Но есть хитрый народец, отыскивающий тот самый краешек настоящей истины и – хотят, не хотят некоторые, – а правда вылезает глаза колоть. Ну да ладно. Это другая тема.
