– Да, так и было, – подтвердила Катерина. – Он что-то писал на пачке...
– И незаметно бросил ядика, хи-хи-хи.
Напряженную атмосферу разрядила Клава. Кто-то нервно засмеялся, кто-то шикнул, кто-то закатил глаза к потолку, мол, Клавка уже готовая.
– Я не бросал! – взвизгнул Башмаков. – Мне незачем бросать!
– Ну почему же? – подала голос Волгина. – Ушаков был конкурентом многим мужчинам в театре, я имею в виду актерам. Да и вашей жене Ушакова составляла конкуренцию.
– Это еще не повод! – взлетела со стула Нонна. – Я играла больше Ушаковой, нам незачем было их травить. Вы забыли, нам тоже прислали яд в коньяке!
– В вашем коньяке яда не оказалось, – успокоила ее Волгина. Нонна не успокоилась, пыхтела и невнятно что-то мямлила дребезжащим голосом.
– Вы не волнуйтесь, – сказал ей Степа. – После вашего мужа к столу подходил... например, Лопаткин. Правда, Николай?
– И кто меня заложил? – встрепенулся Коля, осматривая коллег.
– Ну я, – ответила Катерина Кандыкова. – Я про всех рассказала, кого видела у стола. А что, молчать должна? Извините, кто-то нас кормит ядом, а я должна молчать? Чтоб и моего Женю, и меня ядом убили?
– Ну, ты и... – Лопаткин не решился высказать, кто она, только презрительно покачал головой. – Выходит, яд бросил я? Да? Ну, говорите, говорите, все ждут.
– У вас был мотив убить Ушакову, – сказала Волгина. Лопаткин мгновенно раскраснелся, у него нервно задергался глаз. – Вы склонили ее к половой связи, ведь один раз был такой факт? (Лопаткин молчал, трагически закинув голову назад и прикрыв глаза.) После этого Елена Ушакова наотрез отказалась продолжить связь, а вы подписали ее сокращение. Узнав о вашей низости, она плюнула вам в лицо. Такое оскорбление трудно пережить мужчине. Но вы сами подписали ей приговор, ей и Сюкиной...
– Какая ты сволочь, Коля, – пролепетала Люся Сюкина, потрясенная до основания. – Ты же мне друг...
– Да пошла ты... подруга! – отбрил ее Коля. – Имея таких подруг – врагов не надо. Значит, вы думаете, это я? Прекрасно! Быстро вы разобрались. За недельку! Нашли убийцу, и порядок! Только после меня вон, – указал он на Сюкину, – моя подружка по столу руками шарила! Скажешь, нет? И у нее тоже был повод. Ушаков ей при всех заехал в... лицо! Обозвал... собакиной мамой. А потом еще отказался играть с ней в паре.
– Люся, – приподнял брови Степа, будто впервые услышал, что она подходила к заветному столу. – Люся, а вы что делали у стола?
– Ой, господи! Я же вам рассказывала!..
– Нет, про стол вы мне ничего не рассказывали, – заявил Степа.
– Я была весь акт с Анной, – затараторила Люся, покрывшись красными пятнами. – Потом... потом... пошла за водой... для Анны. Вернее, сначала я взяла успокоительные таблетки в гримерке, отдала ей, а потом подошла к столу, хотела налить из кувшина, но меня отвлекли... Наша одевальшица позвала, мы договорились, когда я с ней позанимаюсь. Она готовится в театральное училище... я ей помогаю...
– Что вы делали у стола? – настойчиво задал вопрос Степа.
– Я заметила таракана! – выкрикнула Люся. – Он ползал среди тарелок. Я его... а потом ушла в костюмерный цех. И все. Мне там налили воды, но я разговорилась с одевальщицей, так до конца спектакля и проговорила с ней...
– Да, так и было, – подтвердила одевальщица, сидя на стуле в компании актеров и оттого наполнившись гордостью.
– Угу, – Степа в задумчивости наклонил голову. – На сцене шло действие, близился финал спектакля, а за кулисами в это время находились... трое. Кандыкова, Анна и Подсолнух.
– У меня нет привычки травить актеров! – закипела Катерина. – Я сижу весь спектакль у пульта, я с места не схожу... Я вообще не знаю, где берут яды... Женя, ты слышишь? Меня хотят в тюрьму посадить! Женя...
– Гражданка, прекратите истерику, – прикрикнула на нее Волгина и повернулась к Подсолнуху. – А вы что делали у стола? И почему шантажировали Анну?
Послав в Лозовскую молнии гнева, Подсолнух прохрипел:
– Я бросил на стол отработанный реквизит. За это сейчас сажают?
– Сажают за преступление, – объяснила Волгина с милой улыбкой на устах. – А у вас в театре совершено несколько преступлений и зафиксированы факты покушения. Вы сказали Анне, что у нее есть повод убить обоих Ушаковых, потому что Виталий Ушаков бросил ее, вернулся к жене. И потребовали докладывать все о Юлиане Швеце, в этом случае вы обещали не рассказывать следствию, что видели, как она брала в руки бокал. (Все мгновенно уставились на Анну, отчего девушка потупилась.) Человек, использующий ситуацию в свою пользу, заслуживает стать... подозреваемым. (Все теперь уставились на Подсолнуха.)
– Интересно, – заерзал он, – она брала в руки бокал, а я попадаю в подозреваемые?
– Да, она пила из бокала и брала его в руки последняя, перед тем как его вынесет на сцену Ушакова, – подтвердила Волгина.
– Значит, это Анна, – подвел итог Кандыков и неприязненно уставился на девушку. Он ведь тоже получил подарок, результата экспертизы не знал, потому был уверен, что в его коньяке тоже яд.
– Может, Анна, может, нет... – усмехнулась Волгина, впиваясь желтыми глазами в труппу. – Допустим такой вариант: настоящий преступник видел, как Анна пила из бокала, наверняка надеялся, что это еще кто-нибудь заметил, например Кандыкова. А потом успел бросить яд в бокал, проходя мимо. Вскоре Ушакова взяла поднос и вышла на сцену.
– Я видел Анну, значит, это я, – негодуя, произнес Подсолнух. – Не имеете права обвинять без доказательств. У меня нет... мотива, как вы говорите!
– Есть, – тут же подхватила Волгина. – Вы мечтаете стать руководителем в театре, чему активно воспротивились бы Ушаковы. Избавившись от них, вы одновременно нанесли удар по Эре Лукьяновне, так как в театре произошло убийство – это просчет директора. Но вам мешает и Юлиан, потому что он ближе к директорскому креслу и так же, как вы, жаждет его занять. Вам нужен был компромат на него, поэтому вы шантажировали Анну Лозовскую.
– Бред! – прорезался голос у Подсолнуха. – Бред чистой воды!
Никто из артистов не верил ему. В глазах труппы сверкало: это ты!
– Да не я, клянусь! – закричал Подсолнух, раскрасневшись и покрывшись потом.
– Успокойтесь, – пристально глядя на Подсолнуха, сказала Волгина. Куда там – успокойтесь! Подсолнух был в полуобморочном состоянии, Оксана слегка его пожалела. – Открываю карты. Яд бросила женщина. Та женщина, которая отправила по почте подарки многим из присутствующих.
– Тогда выходит, это я! – захныкала Кандыкова. – Подсолнух не бросал. Анна пила и не умерла, остаюсь я! Женя, ты слышишь?
– Гражданка, да остановитесь вы! – раздраженно бросила Волгина. – Наверное, не все знают, что на бандеролях есть обратные адреса. Адрес Марии Рубан и адрес Николая Лопаткина.
