– Нет, ну вот почему не я придумал эту вашу встречу? – повторил Кречет, даже хлопнув себя в запале по бедру. – Алешка, ты же понимаешь: ситуация, как в классическом водевиле! Твоя возлюбленная обещана другому! Думаю, без бабушки там не обошлось.
– Лиза действительно выходит замуж за другого, – Берсенев не разделял веселого настроения своего друга, достал из кармана портсигар, вытащил папиросу, закурил, только потом продолжил: – К сожалению, Кречет, это не классический водевиль. Даже не любительский спектакль из тех, которые мы так любили представлять в твоем имении тогда, в юношестве.
– Всего-то лет девять назад! – напомнил Антон.
– Да, всего-то, —кивнул Алексей, не отводя взгляда от угла дома, за которым скрылась Лиза Потемкина. – И этот сюжет не переписать…
– Я тебя умоляю, Берсенев! Еще даже не объявлено о помолвке… И это нам на руку.
– Почему? – встрепенулся Алексей.
– Потому что теперь за дело уж возьмусь я!
– За дело?
– Так точно, поручик Берсенев! У тебя есть уйма времени, чтобы доказать: гвардейский офицер и дворянин, пусть не самый состоятельный – лучшая партия для девушки из славного рода Потемкиных, чем какой-то скучный штатский шпак, который вообще из приказчиков, говорят. Пускай он теперь и миллионщик на авто, но приказчиком и остался! Понял меня?
– Я не могу компрометировать молодую даму, у которой уже есть жених, – упрямо проговорил Берсенев.
– Алешка, ты старомоден до неприличия! Смотри, – для наглядности Кречет достал свой брегет на цепочке, открыл крышку, показывая циферблат, постучал по нему пальцем. – Послезавтра. В то же время. Мы все встречаемся здесь. У Самойловича. К тому волнительному моменту обещаю придумать стратегический план наступления! За это и предлагаю немедленно выпить!
– Разве тебя не ожидает великий князь?
– Сей момент мне идти к нему не с чем. А свободен я столько, сколько нужно для выполнения его поручения. Так что, пойдем?
– Черт с тобой… стратег…
Глава четвертая. Петроград, апрель
1
В этом человеке Борису Полетаеву не нравилось абсолютно все.
И то, что он не называет своего настоящего имени, хотя сам Полетаев за годы работы в подполье сменил десяток фамилий и кличек. И то, что этот человек нашел его убежище, когда Борис, сбежав с каторги, вернулся в родной Киев. И то, что мало говорит, никогда ничего не объясняет, только отдает приказы да передает пачки денег. Полетаеву даже рост таинственного господина был не по душе: с необъяснимым подозрением относился Борис к таким рослым типам, которые выше на голову не только его самого, но и большинства окружающих. Получается, всякий раз, когда высокий разговаривает с ним ли, с кем ли иным, хоть мужчина, хоть женщина, все равно собеседник чувствует себя этаким пигмеем. Зато сам таинственный господин все время глядит на всех сверху вниз, что дает ему дополнительные преимущества.
Уж такое Полетаев, имевший средний рост и самую заурядную, среднюю, очень подходящую для человека его рода занятий внешность, терпел с большим трудом. Но согласился работать, собрал людей, создал по указанию Высокого свой летучий Боевой Отряд и, по его же указке, после каждой операции менял, как говорил его ближайший помощник Костров, берлогу. Так или иначе, пока что акции, выполняемые группой Полетаева за деньги и по наущению этого таинственного дылды, не шли в разрез с убеждениями самого Бориса и его товарищей.
Полетаев был младшим сыном известного киевского промышленника, содержавшего в городе сразу несколько мануфактур и видевшего сыновей продолжателями своего дела. Однако Борис, увлекшись в гимназии сначала естественными науками, довольно быстро расширил круг своих интересов, став читать любые книги, которые попадались под руку, а не только касающиеся естествознания. Дело было в том, что в доме Полетаевых книги не водились, разве что церковные, и глава семейства даже гордился тем, что сначала выучился, как надо заработать деньги, а уж потом – грамоте. Для Бориса же, с раннего детства почему-то не тяготевшего к семейному делу и часто сбегавшего гулять с окрестными уличными мальчишками, чтение книг стало некоей формой протеста. Разумеется, однажды ему в руки попалась первая марксистская брошюра. Содержание ее захватило семнадцатилетнего парня с головой. Вскоре Полетаев подрядился прятать в собственном доме пачки запрещенного чтения. Когда же кто-то донес и в дом к Полетаевым пришли с обыском, до полусмерти перепугав матушку, Борис сжег все мосты, даже не попытавшись вывернуться, хотя со связями отца это было вполне возможно. Вместо этого парень впервые в жизни выстрелил в человека, к тому же – полицейского при исполнении (револьвером незадолго до этого помогли обзавестись новые товарищи). Не убил, даже не ранил, однако сбежал, поставив себя вне закона.
С тех самых пор Борис Полетаев жил на нелегальном положении, меняя паспорта, имена, прозвища. Активно приняв участие в событиях 1905 года, он сперва занялся контрабандой оружия, после сам оказался на уличных баррикадах в Москве, был схвачен, бежал из-под ареста и долгое время курсировал между Киевом и Одессой. Сначала участвовал в налетах на банки с целью пополнения партийных касс, а после – возглавлял боевые группы. Политические убеждения Полетаева за это время колебались от социал-революционных до анархо-коммунизма. Он успел разругаться сначала с марксистами, позже – с эсерами, наконец – вошел в конфликт с теми, кто называл себя «умеренными» большевиками. После царского Манифеста они озаботились возможностью мирного и ненасильственного сотрудничества с властями, Борис же привык воевать против всех, но первейшим врагом нормального развития современного ему общества считал монархию.
Таким образом, бессистемное чтение и политическое самообразование сыграли с Полетаевым злую шутку. В его голове образовалась самая настоящая политическая каша. Неглупый молодой человек сам это чувствовал и расхлебывать ее собирался только одним, наиболее радикальным способом: выйти на личную, только им протоптанную тропу войны и сделать террор своим индивидуальным методом борьбы за всеобщее равенство, без царя, без государственного капитализма, без частных лавочников.
У Полетаева был свой круг единомышленников. Однако в какой-то момент идейный анархист, способный в любой момент направить оружие против недавних союзников только потому, что заподозрил их в желании сотрудничать с властями либо с промышленным капиталом, стал больше мешать, чем приносить реальную пользу. Потому его однажды благополучно сдали властям, он снова сбежал, его поймали незадолго до начала войны, таки отправили по этапу на каторгу. Оттуда Полетаев через полтора года все равно сбежал, заручившись поддержкой уголовника Кострова, которого за это время успел перековать в анархисты, и вообще Костров – это кличка, которую новообращенный сам себе придумал на воле.
Ну, а потом в их жизни появился этот Высокий…
– Ты о чем-то важном задумался? – услышал Борис и встрепенулся: в самом деле, увлекся мыслями о том, как ему не нравится собеседник, что совершенно потерял нить разговора.
